Время Паука

Чтобы привлечь новых клиентов, мне приходилось предлагать им подобные плоды мысли, за такие пустяки я денег не брал. Даже в лавках колониальных товаров считалось обычным делом даром предлагать покупателям на пробу возбуждающие аппетит продукты. Я возвращал себе свое, когда клиент потом подходил ко мне и просил детально разработанный сюжет.

Какую-нибудь голую идею для книги, набросанную на клочке бумаги или салфетке, я отдавал признанному или начинающему литератору за сумму, достаточную, чтобы доехать домой на такси. Такси до Тонсенхагена стоило мне однажды фразы, записанной на обратной стороне ресторанного счета: "Детская книга (примерно сто страниц), которая состоит только из вопросов, иерархически выстроенных по темам и подтемам". И все. Но этого хватило, чтобы загорелся заведомо лишенный фантазии человек. Случайный клиент считал, что я подал ему гениальную мысль. Я уточнил, что он должен написать не обычную книгу вопросов. Главное в том, чтобы дети могли самостоятельно додуматься до ответов.

— На такую книгу ты должен потратить не меньше года, — сказал я, садясь в такси. — Это мое непременное условие. — Я знал, что он человек основательный, даже тугодум.

Иногда случалось, что я соединял несколько лакомых набросков, пролежавших у меня много лет, в большие сюрпризы. Например, одну коллекцию я назвал "Двадцать шесть аллегорий от А до Я". За этот материал я выручил десять тысяч крон. Мне не казалось, что я запросил слишком много за целую пачку записей, которых, вообще-то, иному писателю могло хватить на всю жизнь.

С тех времен, когда я постоянно должен был останавливать голоса, звучащие в голове, у меня сохранились пятьдесят два диалога. За этот пакет, достаточный, чтобы оставить потомкам обширное творческое наследие, я получил пятнадцать тысяч крон. И не считал это слишком высокой ценой. Два диалога уже поставлены в радиотеатре, один был недавно разыгран как одноактная пьеса на Национальной сцене в Бергене, три диалога я видел в печати. Конечно, их намного переработали и развили, иначе и быть не могло. Один из них представлял собой длинный разговор, почти подведение жизненных итогов между двумя сиамскими близнецами с особым акцентом на местоимения "я" и "мы". Эти сиамские близнецы, сестры, представляли собой медицинскую сенсацию, ибо прожили неразделенными больше шестидесяти лет, однако с годами у них сформировалось почти противоположное отношение к жизни. Работая над этим диалогом, я подумывал, не наградить ли одну из сестер синдромом LSD, чтобы их было проще различать, но весь смысл заключался в том, что единая плоть имела две разные души — Диззи и Лиззи, две отдельные души, обречены были жить в одном теле. Они могли время от времени громко и горячо ссориться, часто подолгу дулись друг на друга, и тогда они плохо спали по ночам, но сестры никогда не причиняли друг другу физического вреда.

Если бы я верил, что у какого-нибудь писателя достанет выдержки несколько лет писать монументальный роман, этак семь или восемь тысяч страниц, то уступил бы ему подробно расписанный сюжет на тридцати страницах. Одну из таких заготовок я продал за двадцать тысяч крон уже известному автору. Свой сюжет я назвал "Маленькое человечество". Вот вкратце некоторые его моменты.

После того как страшный амазонский вирус, которым люди, вероятно, заразились от игрунковых обезьян, за нескольких месяцев буквально выкосил все население Земли, человечество насчитывает всего триста тридцать девять человек. Люди поддерживают контакт с помощью Интернета.

Все обращаются друг к другу на "ты" и по имени. Колония из восьмидесяти пяти человек живет на Тибете, двадцать восемь человек — на маленьком островке Сейшельского архипелага, пятьдесят два — на севере Аляски, сто двадцать восемь — на Шпицбергене, одиннадцать — там, где раньше был Мадрид, семья из шести человек — в Лондоне, тринадцать — в чилийском шахтерском поселке Чуквикамама, и шестнадцать — в Париже.