Время перемен

В итоге договор между Ираком и Турцией был все же подписан в Багдаде 24 февраля 1955 г.[136] В историю это соглашение вошло как Багдадский пакт. Турецкую сторону на подписании представляли президент Селал Баяр, премьер-министр Аднан Мендерес, министр иностранных дел Фуад Курпюлю; иракская сторона была представлена королем Ирака Фейсалом II, премьер-министром (принцем) Нури-Саидом, министром иностранных дел Бархуннадином Баш-Аяном. Статья 1 говорила о том, что согласно статье 51 Устава ООН пакт создается с целью поддержания безопасности в регионе. Формулировка статьи 5, посвященной правилам присоединения к соглашению, составлена так, что de facto преграждала путь Израилю к присоединению. В ней говорилось, что этим правом обладает лишь государство, признанное обеими сторонами. Согласно статье 6 на базе соглашения Ирака и Турции должен был быть сформирован постоянный Совет на уровне министров иностранных дел стран-участниц, однако произойти это должно было тогда, когда число участников блока достигнет четырех. Пакт объявлялся действительным на протяжении пяти лет, с правом каждого государства на свободный выход из пакта с предварительным условием объявления о своем решении за 6 месяцев[137].

В истории 1950-х гг. Ближнего Востока создание в феврале 1955 г. Багдадского пакта стало безусловным водоразделом. Если до его подписания независимая линия Египта во главе с Г. А. Насером лишь набирала силу, и египетский лидер не исключал вероятность сотрудничества со странами Запада, включая даже участие в Северном Ярусе Обороны, то после подписания пакта позитивный нейтрализм обернулся для Запада фактической утратой контроля над действиями Египта с его последующей переориентацией на СССР. В региональном масштабе пакт фактически подписал смертный приговор лидерам Ирака во главе с Нури Саидом. На Ближнем Востоке 1950-х гг., наполненном идеями панарабизма, действия Ирака не могли быть интерпретированы никак по-другому, нежели предательство.

И без того антииракский режим Насера проводил политику дипломатической изоляции Ирака в рамках ближневосточной подсистемы международных отношений. Стоит сказать, что и другие государства арабского мира имели ряд политических претензий к Ираку. Саудовская Аравия традиционно недолюбливала Ирак из-за династического противостояния Хашимитов и Саудитов. Сирия и Ливан испытывали опасения, что после подписания пакта Ирак усилится настолько, что будет претендовать на земли так называемого Плодородного Полумесяца, что не исключало и силовой сценарий решения вопроса по отношению к Ливану и Сирии. Даже династически родственная Иордания не могла присоединиться к Ираку в силу наличия на его территории большого числа палестинских беженцев. Именно вышеперечисленные государства станут участниками ОАР, созданной Насером в октябре того же года.

С осуждением действий Ирака выступила и член НАТО Франция. Во-первых, французские элиты традиционно с ревностью относились к дипломатическим инициативам Великобритании в колониальном мире (во второй половине ХХ в. под ним подразумевались страны «третьего мира»). Во-вторых, Франция никак не желала поглощения Багдадским пактом своих бывших доминионов, Сирии и Ливана, которые не переставали быть зонами ее политического влияния. В-третьих, правительство Франции считало, что создание Багдадского пакта скорее подхлестнет волну недовольства и размежевания в арабском мире, нежели будет содействовать его безопасности, к тому же в Париже предсказывали и негативную реакцию со стороны Израиля.

Для Ирака Багдадский пакт действительно обернулся изоляцией в арабском мире. Теперь Ирак мог двигаться лишь в фарватере действий Запада. 26 февраля, выступая перед парламентом, принц Нури Саид выразил надежду на то, что к пакту присоединятся Иран, Пакистан, Англия и США[138].

Уже в марте 1955 г. Великобритания выразила желание присоединиться к Багдадскому пакту. Новый премьер-министр Великобритании Энтони Иден с большим энтузиазмом смотрел на перспективы присоединения к Багдадскому пакту. Иден видел в пакте прежде всего меру по замене соглашения с Ираком от 1930 г. Мотив безопасности как таковой для британского руководителя в тот момент имел меньшее значение[139].