Время перемен

Пока меня втроем (Пелагея, Настя и Тимофей) причесывали, умывали и переодевали, я думала: позовут в столовую к обеду. Не позвали, наверное, отец, не зная, чего от меня ждать, не хотел сразу пугать нового насельника. Вдруг я запущу в него картошкой, вылью за шиворот компот или сделаю себе татуировку из ежевичного десерта?

После обеда Александр пошел погулять и посмотреть усадьбу. Мы с Пелагеей видели сверху, как он долго стоял у фонтана, но я ничего не могла сделать. Потом Пелагея немножко успокоилась и предложила нам прилечь и отдохнуть. Я сразу согласилась. Когда нянюшка заснула, я скатала коврик в ком под одеялом, оделась и осторожно отправилась на разведку. Начала, конечно, с кухни. Там, как всегда, казалось, что идет война. Лукерья, словно полководец, ведет и бросает в бой полки кастрюль, взводы сковородок, батареи чугунков. Кругом чад, зарево, грохот, ругань и призывы к атаке. Я привыкла, а многие в первый раз пугаются.

– Лукерья, ну как тебе Александр? – спросила я, пробравшись сквозь сражение, ведущее всего лишь к приготовлению ужина.

– Худой, – ответила Лукерья. Предсказуемо. У нее для людей только две градации – худые и в теле. Если бы Александр оказался в теле, его бы пришлось возить на тележке…

Настя на лестнице полировала замшей перила.

– Настя, ты Александра видела? Что скажешь?

– Пригожий молодой человек, – сказала Настя и яростно затерла грязное пятно, оставленное, должно быть, моими руками. – Приличный. Сразу видно – ученый, себя в чистоте соблюдает и со всякой шантрапой не водится.

Тимофей посмотрел на меня с настороженностью, но поскольку в данный момент относительно меня никаких указаний не поступало, решил ничего не предпринимать.

– Тимофей, что ты об Александре?..

– Ндравный барич, – подумав, сказал камердинер отца. – Глазами так и зырк-зырк… Но Николай Петрович его обломают, это уж к гадалке не ходи…

Конюх Фрол блеснул узкими темными глазами.

– Пустой человек – сразу видно. В конюшню заглянул и вышел сразу. Ничего не спросил, ни одной лошади не огладил, морковку не дал.

Степка на заднем дворе чистил самовар.

– Ну чё, видал моего жениха? – вызывающе спросила я.

– Делать мне больше нечего, – хмуро ответил Степка. – За женихами гоняться. Сама за ним смотри.

– Он, между прочим, студент, – решила я еще поддразнить Степку.

– Подумаешь, – сказал Степка. – Видали мы!

– Где это ты студентов видал?

– Да сколько хочешь. Агитаторы в Торбеевку сто раз приезжали, за оврагом речи говорили, а я с Ванькой глядеть ходил.

– А чего ж меня не позвал?

– Малая ты еще была. И классово чуждая.