Время перемен

– Что стряслось? – интересуется она, протирая глаза и с осуждением глядя в мою сторону. – Господи, мама, ты вообще когда-нибудь причесываешься? Ну прямо кикимора…

– Скорее одевайся! Хочу кое-что тебе показать! – От возбуждения я даже не успеваю обидеться на слова дочери. Кроме того, я, вероятно, и правда похожа сейчас на болотную кикимору.

– Так в чем дело? – с недовольным видом настаивает Ева.

– Да одевайся же!

– Нет, я хочу знать! – не отступает Ева.

– Мэйзи родила жеребенка, чудесную маленькую кобылку!

Ева радостно взвизгивает и топает ногами, а затем исчезает в коридоре.

– Значит, все завершилось благополучно? – Мутти идет к дымящейся кофеварке.

– Вообще-то это были роды с тазовым предлежанием, – поясняю я.

Мутти встревоженно вскидывает голову:

– И как они прошли? Все хорошо?

– Мэйзи и жеребенок чувствуют себя превосходно. К счастью, вышли сразу обе ножки, и, когда я поняла, что плод выходит задом наперед, пришлось потрудиться, чтобы помочь родиться нашей девочке. Потом потребовалось несколько секунд, чтобы привести ее в чувство, но все обошлось. Через полчаса она уже встала на ножки и начала есть.

Мутти не сводит с меня пристального взгляда, а потом переключает внимание на кофеварку.

– Молодец, – одобрительно кивает она с гордым видом.

По кухне с оглушительным топотом проносится вихрь в синих джинсах и розовой спортивной фуфайке и неожиданно останавливается в проходе.

– Скорее, мама! Ну что ты копаешься? – возмущается дочь, открывая настежь дверь. Ее лицо горит от возбуждения.

– Подожди, Ева, – останавливает ее Мутти. – Аннемари, может, возьмешь с собой чашку кофе? – Она открывает буфет и достает мою походную кружку из нержавеющей стали.

– Нет, мама не хочет! – взвизгивает Ева, пританцовывая от нетерпения, словно ребенок, которому срочно потребовалось посетить туалет. – Некогда нам кофе распивать!

Я со смехом пожимаю плечами и, прихрамывая, плетусь к двери. Ева уже успела скрыться из вида, и, выйдя на заднюю веранду, я слышу, как хлопает дверца ее машины.

* * *

– Боже мой! – восторженно шепчет Ева, заглядывая между досок денника, где находятся Мэйзи и новорожденная кобылка. – Она просто прелесть! И такая пушистая!

Жеребенок лежит на соломе рядом с Мэйзи и смотрит на нас сияющими глазами шоколадного цвета. Потом распрямляет невероятно длинные ножки и встает, чувствуя себя в безопасности под материнской защитой.

– Само совершенство! – восхищаюсь я и в порыве чувств обнимаю Еву за плечи. В ответ дочь сжимает мою руку.

Мэйзи выглядит бодрой и с любопытством наблюдает за нами. Родовые муки остались позади, кобыла успокоилась и невероятно довольна собой и тем, что произвела на свет. А ее дитя – настоящая длинноногая красавица с огромными глазами, оттененными длинными ресницами, пышной кашемировой гривой и челочкой. Она то поднимает густой, похожий на ерш для чистки труб хвост вверх, то начинает им яростно махать.

Лицо Евы вдруг приобретает растерянное выражение:

– Ты уверена, что это девочка? Посмотри на эту штуку…

– Это пуповина, дорогая.

– А, вот оно что.

С улицы доносится шорох шин по гравию, а затем хлопает дверца машины.

– Наверняка приехал ветеринар, – догадываюсь я.

В дверях конюшни появляется мужчина в ковбойской шляпе, с медицинской сумкой в руках.

– Доброе утро, дамы, – приветствует он нас. – Слышал, здесь произошло счастливое событие.

– Да, так и есть.

Ветеринар подходит к нам и ставит сумку на пол.

– Полагаю, вы Аннемари?

– Да.

– Наслышан о вас, – озорно подмигивает он. – А я Уолтер Пеннингтон.

– Рада знакомству. – Покраснев, я пожимаю протянутую руку.

– Не тревожьтесь, все в порядке, – успокаивает Уолтер, заметив мое смущение. – И примите мои поздравления. Вы справились с задачей не хуже профессионального акушера.

– Просто делала то, что полагается в подобных случаях, – неожиданно смелею я.

– Вы спасли жеребенку жизнь, а возможно, и кобыле. А если бы стали дожидаться моего приезда, то упустили бы драгоценное время. Мне потребовалось бы не меньше получаса, чтобы добраться сюда.

Уолтер осматривает новорожденную кобылку, а я звоню по мобильному телефону Хатчисонам, семье, которая приняла Мэйзи. Уолтер доверяет Еве обязанности акушерки. Дочь перевязывает пуповину и обмакивает обрубок в йод. Ветеринар прослушивает сердце и легкие жеребенка, а затем отдает фонендоскоп Еве, предварительно объяснив, что именно нужно слушать. Порывшись в соломе, Уолтер извлекает плаценту, и тут энтузиазм дочери пропадает, и Ева любезно уступает ветеринару право вынести ее на улицу.

Вскоре конюшню оглашает топот ног, возвещающий о приезде семейства Хатчисонов. Восторженно визжа, их три дочери влетают в помещение.

– Кобыла и жеребенок здоровы и прекрасно себя чувствуют, – сообщает Уолтер. При виде девочек он выходит из стойла и придерживает одну из них за руку. – Эй, аккуратнее. Нельзя так шуметь и беспокоить кормящую мать.

Девочкам стоит больших усилий прийти в себя.

– Вы сказали, что хотите показать мне еще одну лошадь, – напоминает ветеринар.