Время перемен

Варианты поведения в переходное время (в %)

Таблица 3

Государство и мы (в %)

Естественно, существует корреляция между позитивным отношением к переменам и готовностью приспособиться к новым условиям. Тем не менее приспосабливаться приходится всем, поэтому мера адаптации населения (в том числе субъективной и потенциальной) – один из важнейших показателей общественного состояния.

Разрушение привычно «советских» систем государственной опеки и контроля привело к заметному изменению (по крайней мере на декларативном уровне) оценок и ожиданий в отношении государства. Об этом свидетельствуют данные табл. 3. Различия в оценках весьма показательны. За прошедшие 10 лет практически исчезла позиция «государство дало нам все…», резко снизилась готовность жертвовать чем-либо для блага государства. Укрепились, притом значительно, две позиции: «ничем не обязаны государству» и «мы должны стать свободными людьми». Иными словами, возросло демонстративное отчуждение человека от государства и столь же демонстративная приверженность упрощенной, но все же демократической модели («заставить государство»). Кстати, чаще всего эту позицию выражают те, кто полагает, что человек несет ответственность за действия своего правительства.

Несложный анализ показывает, что за отмеченными сдвигами стоит не столько внедрение в сознание демократических принципов, сколько недовольство нынешними возможностями государства. Представление о том, что граждане «ничем не обязаны» государству, реально служит оправданием широко распространенного лукавства по отношению к государственным институтам, выражающегося в неисполнении законов, уклонении от уплаты налогов и т. д., при распространенном убеждении в том, что само государство еще в большей мере лукавит со своими гражданами.

Отторжение от обязанностей по отношению к государству отнюдь не означает поэтому освобождения человека от государственной зависимости. Последняя лишь обретает в общественном мнении обоюдолукавый характер.

Свое собственное положение респонденты исследования 1999 г. описывают следующим образом. Лишь 5 % считают, что они являются полноправными гражданами России, имеющими возможность влиять на власти через выборы, печать и др., 27 % оценивают себя как людей, жизнь которых во всем зависит от власти, от государства, а 57 % заявляют, что живут, полагаясь во всем только на себя и не рассчитывая на государство. Остальные затруднились с ответом.

Такое распределение ответов, если понимать его буквально, наводит на аналогию с какой-нибудь республикой свободных фермеров XVIII в., где большинство на государство действительно не рассчитывало, не помышляло ни о государственных пенсиях, ни об иных государственных гарантиях… Однако на самом деле перед нами в данном случае скорее декларация настроений и пожеланий, чем реалистическая картина ситуации. Ведь в ответах на другие вопросы исследования те же люди, которые заявляют, что «полагаются только на себя», надеются на гарантированный государством минимальный доход, считают важнейшими правами человека право на государственное обеспечение, на гарантированные государством прожиточный минимум и трудоустройство. 71 % опрошенных в данном исследовании считают, что «государство должно заботиться о благосостоянии каждого гражданина». Да и нынешние формы «русского бунта» (в основном против задержек зарплаты) – это преимущественно претензии, прошения, требования, адресованные тому же государству.

Критическое отношение к сегодняшним государственным институтам создает благоприятные условия для все более позитивных оценок еще недавно отвергаемого советского прошлого и характерных для него деятелей. Согласно данным третьей волны исследования, значительной части, если не большинству опрошенных 1999 г. прежние руководители советских времен кажутся не только более сильными, но и более честными, и более авторитетными, и более заботливыми, и т. д.

Наконец, вполне реальное и важное значение имеет демонстрируемая подавляющим большинством опрошенных зависимость от символов государственного величия. Лишь 14 % считают, что Россия сегодня остается «великой державой», но 78 % уверены, что страна должна быть ею. В критических ситуациях – наподобие «балканского кризиса» марта – апреля 1999 г. (для российского общества он оказался кризисом государственной политики и массового политического сознания) – такие ожидания могут превращаться в опасную политическую силу.

Правда, если побудить опрошенных уяснить самим себе, что входит в понятие «великая держава» (с помощью той же анкеты), то оказывается, что большинство вкладывает в него вполне «мирное» содержание – высокий экономический потенциал (64 % упоминаний), высокий уровень благосостояния (63 %), уважение со стороны других стран (35 %), великая культура (31 %), и только после этого следует военно-ядерное могущество (30 %).

К двусмысленности отношений в системе «человек – государство» нам еще придется возвращаться при рассмотрении других проблем исследования.