Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник)

У Пушкина каменные (и символические) «грани» города – «немые стогны града» – обращены вовне, судьба его городского героя развертывается на широких улицах и площадях, где стены обращают его к большому миру. На другом полюсе сознания русской литературы, у Достоевского, герой неизменно подавлен потолком, стенами, дверями, коридорами, лестничными клетками, узкими переулками и т. д. (блестящий анализ этой стороны мира персонажей Достоевского дан В.Н. Топоровым). Вся эта система перегородок обращает сознание человека внутрь, к глубинам собственного Я. В обоих – крайних – случаях сама структура человеческого сознания так или иначе сопоставлена с пространством его городского мира.

В самом общем виде перегородки между многообразными ячейками городской структуры – это грани «освоения», отделяющие «свою» клеточку жизни от иного, не своего, внешнего. В «точечном» мире примитивной общности все – свои и всё – свое, для «иного» здесь просто нет места. В городской же протяженности всегда есть место (возможность) для своего и другого, для грани между ними и для ее постоянного преодоления. Такая грань «работает» в обществе именно потому и постольку, поскольку ее постоянно переходят, преодолевают.

В архаическом городе архитектурное, социальное и культурное пространство было явно стянуто вокруг единого центра – храма или центральной площади, соединявшей храм с рынком, а потом еще с ратушей. Отсюда берет начало поляризация направлений улиц и неравноценность городских территорий (в России кремль, посад, слобода – это иерархия рангов жилища и самого населения). Современные города, независимо от возраста их планировки, в социальном и культурном смысле полицентричны. В их пространстве действуют многообразные полюса притяжения, связанные с дифференциацией типов деятельности и интересов горожан. Старинный архитектонический центр становится часто символом истории или значения города, а не практическим средоточием его жизни.

…и «высоко – низко»

Когда-то Гоголь мечтал о сооружении в каждом городе «огромных, колоссальных башен», которые должны «неизмеримо возвышаться над головою зрителя». Сейчас строят телемачты и просто небоскребы, которые по своему вертикальному метражу далеко превосходят подобные проекты (и, кстати, знаменитую Вавилонскую башню, которая возвышалась всего на 90 метров). Но их высота – это, так сказать, высота «техническая», она сама по себе не несет каких-либо социальных и культурных нагрузок. Это не измерение социального пространства. Другое дело – высота какой-нибудь ритуальной башни древности.

Гоголевская башня – как и вдохновившие воображение писателя готические храмы – выше телемачт и небоскребов в том смысле, что они несут «двухэтажную» нагрузку. Для практического назначения (у Гоголя она проектировалась как полицейская вышка) эти сооружения должны были служить средством организации действий и чувств множества людей вокруг определенных ценностных систем, как можно сказать на современном языке. Прославленная легендами дерзновенность Вавилонской башни в том, что она должна была служить материальной связью земли с небом, то есть с высшим миром. Считалось, что такая связь возможна лишь в священнодействии (ритуале), и ее выражали бесчисленные храмы – высокие и низкие, даже подземные. Здесь явная аналогия соотношения будничного и праздничного. Дом как жилище будничен, в нем человек встроен в повседневное окружение (семья, хозяйство). Дом как святилище, как символ – это средство «праздничной» связи с миром «большого» общества, космоса, мифа. Подобную – с понятными поправками – нагрузку может нести и современное сооружение, и в этом тогда его «культурная» высота.

Культурное значение современного города выражается не столько в его «надписях» (к ним можно отнести и памятники, и украшения, и прочее), сколько в его функциях. Фабрика, университет, лаборатория – вот три примерных «этажа» таких функций (производство вещей, воспитание человека, развитие сил общества). По эффективности верхних ступеней этой лестницы мы судим сегодня о культурной роли города в обществе.

Можно обнаружить и другие ступени – подземные, скрытые от простого взгляда. Конечно, речь идет не о подвалах и тоннелях, а о глубине той культурной «почвы», на которой стоит город и которую он также образует. Это ступени связи современного городского мира с историей и традицией общества.

Мир через окошко

Стена с окном, этот неизменный мотив городской картины, годится и в качестве универсального аналитического элемента города. Во-первых, налицо стена, перегородка, рубеж, отделяющий «свое» от «не своего»; во-вторых, это рамка, угол, точка зрения; в-третьих, это возможность и условия преодоления рубежа. Пожалуй, можно сказать, что весь городской мир – это мир, видимый через «окошко»… Этот взгляд – объективного наблюдателя, а потом и фотографа – характерен для науки и практики современного человека.