Время перемен (СИ)

— Почему поисковики стягивают непревратившихся в школу? Готовится война?

Он поймал мой взгляд, и я помимо воли ответила:

— Нет. По крайней мере, нам все объяснили давно требовавшимися реформами.

— Кто их инициатор? — каким-то непостижимым образом оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он удержал меня за подбородок, не давая даже попытаться разорвать зрительный контакт. Вот ведь зараза, память ему видите ли считывать не хотелось бы, потому что я — внучка! А как волю подавлять, так не внучка?!

— Маргарита Николаевна.

— Логично. Больше-то некому. Значит, старая перечница вернулась к активной деятельности… Жаль. — Он явно был с ней знаком. О незнакомых так не отзываются. Впрочем, целительница персона известная, так чему я удивляюсь? Хотя, конечно, это и странно: дедушка для меня был как бы из прошлой, человеческой жизни (несмотря на определенно демонстрируемые магические способности), а экс-директриса из новой, ручалочьей. — Ладно, давай дальше. В чем заключаются реформы?

— Полного состава не знаю, — чужим голосом отозвалась я, — Нам вводят физику с литературой, увеличивают количество математики и… — зажмурилась, пытаясь освободиться. Дедуля ласково потрепал меня по щеке. Ощущения были… своеобразными. Я вздрогнула, вновь встретилась с ним взглядом и выпалила: —…школа переходит на обучение с первого класса.

— Только славянская или все? — и взгляд такой острый.

Не хочу отвечать! Зачем он так со мной?! Неужели я бы так не сказала? Хотя наверно не сказала бы. Я же не знаю, кто он. Может враг. Вот если бы он рассказал о себе и позволил посоветоваться с Илиной Владимировной, я бы может…

Не сумев больше сопротивляться воздействию, выдохнула:

— Все.

— Печально, — с непонятной интонацией отозвался этот садист. Иных комментариев не последовало, родственник сменил тему: — Теперь по поводу тебя. С чего тебя вдруг понесло к Охотнику? Ты ведь сознательно туда шла, не так ли?

— Так. Но я не была уверена, что он — Охотник, — сказала и сама себе испугалась.

— То есть поле ты не видишь?

— Нет.

Несколько секунд дед рассматривал меня. После чего постановил:

— Вообще-то неудивительно. Чтобы за месяц магическое зрение освоить, изучая магию с нуля, способности нужны незаурядные.

Это такой намек, что у меня заурядные?!

— Кто он тебе? — резко спросил мужчина, чуть сжимая мои плечи. Молчу. Пусть ценой напряжения всех сил, но молчу. — Света! Отвечай!

Нет. Не буду! Это мое дело. Личное. Зажмурилась, сосредотачиваясь исключительно на сопротивлении. В голове билась одна мысль: «Не хочу. Не хочу! Не хочу!!!»

«Представь стену, щит…», — посоветовал чуть хриплый женский голос.

«…Щит вокруг мыслей», — это уже мужской.

«…вокруг сознания», — снова женский, но уже другой.

Представляю. Все равно, кто они. Главное, что помогают.

«Крепче, плотнее…» — нашептывали таинственные советчики.

Усилием воли сделала до того дырявую стену сплошной. А потом накатила усталость.

— Света! — как сквозь вату донесся дедушкин голос. Кажется, меня встряхнули. Мне было все равно. Сознание, отрезанное от внешнего мира защитой, ничего не воспринимало. Я вообще была уже словно где-то не здесь. — Посмотри на меня! — голос стал обеспокоенным. — Ну же, девочка!

Но стена держалась крепко. А я… я уплывала куда-то, надежно защищенная этим щитом от всего мира и особенно своего дедушки, оказавшегося страшнее иного врага. Даром что родственник.

Георгий Вениаминович

Мужчина, продолжавший держать девушку за плечи, встряхнул её. Русалка никак не отреагировала. Взгляд был отсутствующим, погруженным в себя.

— Посмотри на меня! — приказал маг, задействовав все то же заклинание подавление воли. Но на этот раз оно соскользнуло, ни за что не зацепившись. Света никак не отреагировала. Беспокойство прокралась в расчетливый разум. — Ну же, девочка!

Он попробовал ещё несколько заклинаний сначала совсем слабых, потом все сильнее, но эффекта не было: не прошло и минуты, как внучка обмякла у него в руках.

Храмовик с чувством выругался на общемагическом.

«Убью идиота, научившего малолетку отгораживаться!» — пообещал он себе. Легче не стало.

Бережно опустив внучку на диван, мужчина наклонился над ней и сжал виски. Несколько слов и сила послушной кошкой скользнула к кончикам пальцев. Григорий закрыл глаза, прислушиваясь к отклику. Чтобы через мгновение едва не потерять равновесие — стена в сознании юной русалочки была по-настоящему монолитной. Но потрясло его не это, а её цвет. Зеленая.

Надеясь, что ошибся, один из настоятелей Храма наклонился ближе, вглядываясь в глаза Светы. Но нет, ошибки не было — синие глаза слабо светились потусторонней зеленью.