Время покупать черные перстни

Буквально через минуту, а не через обещанные пятнадцать, дверь скрипнула, что-то лязгнуло, и руки в черных кожаных перчатках начали ощупывать Афонькина, коснулись ушей, носа, рта.

— Афонькин, ты, что ли? — Голос был хриплым и почему-то незнакомым.

Прапорщик воспрял духом. «Вдруг это спаситель явился», — мелькнуло у него в голове, и он привычно ответил:

— Так точно, прапорщик Афонькин. А вы…

— Молчи, кретин! — оборвал хриплый голос. — Наконец-то я тебя нашел, дорогой ты мой прапорщичек. Свет! — неожиданно рявкнул новый человек.

Зажегся свет, и прапорщик увидел знакомую до дрожи в коленях картину: «испанский сапог», веревки и другие чудные приспособления как бы приглашали Афонькина продолжить злополучные приключения. Больше всего старалась гильотина, улыбавшаяся своим единственным металлическим зубом: «Давай поиграем!»

— Нет, только не это! — простонал мученик и закрыл руками лицо. — Ведь это уже было…

— Было? — в голосе с хрипотцой промелькнуло недоумение, граничащее с раздражением. — Ладно. Тогда зоопарк.

Плечи Афонькина привычно ощутили прикосновение чужих рук. Только на этот раз руки чужака были в перчатках. Послышался тягучий шум. Длился он несколько секунд. Когда прапорщик убрал руки от глаз, орудий пыток уже не было. Вместо них возвышались… клетки с животными. Помимо обычных современных животных — льва, пантеры, медведя, змеи и крокодила, который лежал в небольшом голубом бассейне с прозрачной водой и с аппетитом смотрел на прапорщика Афонькина, — на подвесной ветке сидел допотопный птеродактиль, а под ним хрустел едой явно знакомый прапорщику зверь, но от волнения он забыл его название.

— Лезь! — Второй незнакомец был более настойчивым. Он толкал Афонькина в затылок к клетке со львом без всяких церемоний.

Мученик сделал шаг в клетку. Без вины виноватый, сдерживая слезы, он застенчиво улыбнулся, кивнул и прошептал:

— Вас понял. Профилактика…

— Правильно понял, — сказал незнакомец и закрыл дверь клетки.

Поначалу зверь вел себя смирно. Афонькин уже подумал, что ничего особенного не произойдет, но тут лев зашевелил носом и уверенными шагами направился к человеку.

Прапорщик напрягся. Лев понюхал китель и властно посмотрел на бедолагу. Тот секунду подумал, после чего, приговаривая ласковые слова, достал кусочек сахару и протянул грозному животному:

— Сахарку захотел, левушка. Бери, бери, радость моя, для тебя ничего не жалко!..

В эти мгновенья Афонькин светился добротой и услужливостью. Он понял, что из этой клетки все-таки выйдет живым и невредимым. Сахарок же он взял во время обеда в солдатской столовой у отвернувшегося солдата, который только недавно надел военную форму. «Не зевай!» — весело подмигнул новобранцу прапорщик и положил сахарок во внутренний карман кителя. Фамилия солдата была Львов.

А царь зверей тем временем облизнулся, отошел в угол клетки, лениво улегся на пол и грустно уставился в точку, видимую только ему. Голову он положил на лапы и тяжело вздохнул. Кажется, в жизни прапорщика не было счастливей минуты… Но тут грубые руки высунули его из этой клетки и засунули в большую и высокую коробку, где, свернувшись в безобидный комок, лежала гремучая змея.

При появлении человека змея подняла голову и в упор посмотрела своими глазами-бусинками на непрошеного гостя. Афонькин моментально вспотел и открыл рот.

— Ш-ш-ш-ш, — прошептала змея.

— Никак нет, — сказал прапорщик и встал, вытянув руки по швам. Глаза его не моргали.

— Тьфу! — плюнула змея ядом на Афонькина, но промахнулась. Потом смерила его презрительным взглядом и снова свернулась в клубок.

— Так точно, — промямлил прапорщик и хотел отдать честь, но вспомнил, что потерял фуражку в тот момент, когда его заталкивали туда, где он сейчас находится. А к пустой голове, как известно, руку не прикладывают. Афонькин вытер слезу счастья и начал выбираться из коробки. Руки в черных перчатках помогли ему. Раздался хриплый голос:

— Что за день такой! Ты вроде и не напуган даже?

— Напуган, напуган! — Слова Афонькина были искренними, он глотал слезы и окончания слов вперемешку. — Хватит, может, профилактики? — жалобно попросил он.

— Нет, не хватит. Еще к этому, — кожаный палец указал на сидящего под потолком птеродактиля и ведущую к нему лестницу. — Вперед, прапорщик!

Понимая, что избежать этого нельзя, Афонькин сказал: «Есть!» и побежал к лестнице. Когда он пробегал мимо животного, название которого забыл, оно сказало ему: «Хрю-хрю» — приветливо махнуло хвостиком, который рос прямо из попочки. «Похоже на жену», — пронеслось в голове у мученика, когда он поднимался по лестнице.