Время Полицая

Время остановилось. Неизвестно, как долго Вадик дремал руках Кобры. Вернувшись на круги своя, он понял, что больше не лежит на ее груди, а сидит напротив. По-турецки. Ее лицо было прекрасно. Самое простое и красивое лицо на свете. Кобра улыбалась.

– …Боже, кто ты?

– Я не Боже, – сказала она, облизнув мягкие губы.

– Мишке тоже было хорошо, когда он отдавал тебе душу?

– Ревнуешь? – Кобра удовлетворенно улыбнулась.

Вадим пожал плечами:

– Естественно.

– Это прекрасно. Ну, и что ты намерен попросить?

– Ничего.

– Договор есть договор. Проси.

– Не знаю. Что дашь, то возьму.

– Милый мальчик, – похвалила цыганка. – Оставайся всегда таким – у тебя все получится. Выбирай, Чапаев. Я могу вернуть тебе сумку с деньгами, Настю или все остальное.

– Все?

– Абсолютно. Кроме твоей маленькой невесты и свадебного путешествия.

– Ясно. – Вадик задумался.

Пока он размышлял, Кобра засмеялась.

– … Что-нибудь не так? – спросил он.

– Мне нравится твой выбор, – сказала она.

– Но я ещё не выбрал.

– Всё давно решено.

– Настя?

– Мне по душе твоя маленькая слепая воровка, – кивнула Кобра. – Нимфа с незаметным пушком над губами… Бери ее, Чапаев. Бери и бабки свои, черт с тобой, – на Балтийском вокзале, семнадцатая камера хранения, закодирована ее днем рождения. Устрой маленький праздник своей маленькой воровке, покажи ей сказку. С папиным мешком получится реальный праздник, да? Нормально вам будет, вот увидишь. Но не дай божок, Чапаев, – слышишь?

– Что?

– Не дай божок, ты захочешь её больше, чем меня. Я тебя и в Африке достану. И ты снова потеряешь все свои потроха. Так-то, цыпа моя, так-то.

– Где ее искать?

– В Университете. Филологический факультет, второй курс.

– Немецкая группа?

– Точно.

– Она же полгода как не учится.

– Полгода?! – Кобра засмеялась. – А ты не заметил, Чапаев, сегодня кое-что изменилось. И всего-то за полдня.

– Заметил.

– Будешь на вокзале забирать сумарь – купи два билета до Таллинна.

– Зачем?

– Затем, что я так хочу.

Силы оставляли Вадима. Беседа с ведомой высосала столько энергии, что сознание начало угасать.

– Ты не против, если я прилягу? – спросил он.

– Ложись. – Кобра опустила его на снежную перину и продолжала говорить до тех пор, пока он не отключился: – Насте Таллинн понравится. На каждом повороте – гномы. Ты же знаешь, Таллиннские улочки имеют совсем другое измерение. Тебе надо сбежать из Питера. Смени обстановку. Своди девчонку на концерт в Нигулисте, послушайте орган… Ты когда-нибудь заходил в Нигулисте?

– Никогда.

– Тем более. В Нигулисте хорошо приходить зимой: на улице мороз, светит солнце, в соборе тоже не согреться – заходишь, а изо рта валит пар. Поднимаешь глаза и смотришь на небо сквозь маленькие узкие стекла. Где-то там наверху сидит органист. Растворись в лучах застывшей музыки и ледяного света… Послезавтра в Нигулисте – "Искусство фуги" Иоганна Себастьяна Баха, играть будет Август Яола, если, конечно, парня не убьют – много кто на него зуб точит, – человечишка так себе, паршивенький, а играет гениально. – Кобра внимательно посмотрела на Вадика, тот чуть дышал. – Запомнишь? – спросила она, улыбаясь ему вслед: – Август Яола.

– Август Яола, – прошептал Вадим, глядя в глубокие – черт ногу сломит! – глаза цыганки, нависшие над ним словно бездна. Наконец, он понял, что… растворяется в этой черной, бездонной стихии, всецело овладевшей его душой, теряя сознание и чувства.

– … Кто убьет Августа Яолу? – бестолково произнес он, прежде чем исчезнуть в темноте: – Кому это надо?

11

Уделив столь пристальное внимание Вадику Романову, Кобра, однако, не посвятила ни минуты своего земного времени такому парню как Полицай. Поэтому в невидимой рулетке питерских метаморфоз этот парень принимал участие, можно сказать, случайно. Никакого предварительного согласия располагать своим богатырским телом и кое-каким сознанием в ненавистном Ленинграде, городе жидов и фраеров, Полицай не давал. Тем не менее, чувствовал он здесь себя неплохо, у него всё было, и все было хорошо: всемогущий папа, несколько иномарок, счета в швейцарских банках и пудовые кулаки, с которыми Пол, как говорят, "попал в струю", ибо в 91-м кулак составлял все: и икону, и зарплату.

Обычно сильные или просто большие люди являются отменными добряками и паиньками. В противном случае, они рискуют сгореть заживо. Полицай составлял счастливое исключение, ибо обладал даром совмещать мощь героя Эллады с характером пустынного шакала, что красноречиво отражалось в его удивительном взгляде: голубом и испепеляющим до мозга костей. Дожить при таких природных задатках до тридцати одного года, не получив от снайпера пулю, – само по себе подвиг.