Время Полицая

Настя смотрела вниз с третьего этажа: если прыгать, то верняк сломаешь – шею. Не шею, так позвоночник, не позвоночник, так каблуки…

Она открыла бельевой ящик, выгребла все простыни, пододеяльники, полотенца и стала торопливо связывать их узлами друг с другом. Получилась неплохая веревка тюремного типа. Закрепив ее на батарее, Настя закатала рукава толстого дутика, перекинула сумку через плечо, села на подоконник, взялась за веревку и закрыла глаза…

Не прошло и минуты, как она сползла-таки по постельному белью с третьего этажа сталинского дома на растаявший тротуар. Все текло и капало: на Измайловском проспекте и на Насте, – длинная куртка оказалась слишком теплой шкурой для спортивных мероприятий.

6

В районе трех ночи Настя была на Балтийском вокзале. Она решила вернуться в Таллинн, чтобы спасти парня, которого отравила. Гениальная идея вытащить Вадика с того света пришла Насте в голову столь же неожиданно, сколь в таллиннском зоомагазинчике она решила купить три упаковки снотворного для крупного рогатого скота. Откровенно, Вадик ей нравился больше, чем Мишка, и когда приперло сделать выбор (удрать в Таллинн или ждать кары небесной в Питере), он пал на придурка со сломанным носом.

Первый поезд на Таллинн отходил в восемь утра. Времени у Насти было вагон. Она выбрала скамейку у стены, чтобы находиться подальше от группы заночевавших здесь же цыган, села, расстегнула запарившую ее куртку и перевела дух.

– … Куда в такую рань? – спросили вдруг у Насти.

Она подняла взгляд и увидела цыганку. Та стояла над ней в разноцветных платках, с перламутровыми ногтями, тяжелыми серьгами и черными, как две спелые маслины, глазами. От греха подальше, Настя прижала сумку ближе к телу.

– В Таллинн, – ответила она.

– Я Кобра, – представилась цыганка, дружелюбно протянув девушке коричневую ладонь. – Мы уже немного пообщались по телефону.

– Извините, я вас не знаю. – Настя неуверенно пожала руку цыганки.

– Ты меня не знаешь?! Зато я тебя знаю! – Кобра опустилась на скамейку.

– Это вы были с Мишей…? – Настя узнала голос и выражения телефонной собеседницы.

– Ага.

– Вы его жена?

– Ха-ха! – театрально произнесла Кобра. – Ха-ха!

Настя недоверчиво заглянула в смеющиеся глаза цыганки:

– Вы не подумайте, я к нему ничего такого не имею, мы просто друзья.

– Я к нему тоже ничего такого не имею, мы просто делаем бизнес.

– У меня есть любимый человек, – продолжала Настя.

– Ха-ха! – вновь произнесла Кобра, словно исполняла арию на верхних нотах. – И у меня, ха-ха.

– Я его отравила, – призналась Настя, опустив лицо. – Я такая… стерва. Я отравила человека, который меня любит. Он хотел меня как никого, как никогда…

– Ха-ха! Поэтому и отравила.

– Возможно.

– Здесь нет никакого криминала! – радостно объявила Кобра. – Ты же не из-за денег его отравила?

– Нет-нет, – честно отреклась Настя.

– Ну и все! Похоже, он слишком любил, чтобы жить.

– Точно, – озарило девушку.

– Эти самцы сами ищут смерти. Любовь и смерть одного поля ягоды. Запретный плод – самый вкусный. Они хотят умереть, потом родиться, и снова любить, и снова умереть, – они такие.

– Откуда вам это известно? – Настя с ужасом вскинула голову.

– В этом нет никакого секрета.

– Кто вы? Ведьма?

– Как ты угадала?

– Не знаю… Просто почувствовала.

Кобра ухватила ухо девушки, больно его скрутила и шепнула:

– Может быть, я Баба-Яга?

– Нет-нет, что вы!! – испугалась Настя, скорчив от смешное лицо.

– Никогда не называй женщину ведьмой!

– Хорошо, – согласилась Настя.

– Назови феей, волшебницей, но только не ведьмой.

Перламутровые клещи Кобры отпустили трещавшую от боли ушную раковину.

– И не огорчай родителей, – продолжала цыганка.

– Хорошо, – беспрекословно повторила Настя.

– Будь цыпой.

– Хорошо.

– Возвращайся домой.

– Но Вадик…

– О Вадике позаботятся.

– Вы и его знаете?

– Я всех знаю. Если Миня убьет Полицая, Вадик вернется. А ты успокой с папу с мамой.

– Хорошо.

– Цыпа. – похвалила Кобра, погладив ее волосы.

Взгляд Насти встретился с темными маслинами на великолепном лице Кобры, девушка внезапно поскользнулась и упала, но… не на пол: она продолжала падать дальше и дальше. Она летела вниз головой в две бездонные ямы – глаза Кобры – одновременно. Не чувствуя силы притяжения, она неслась к самому центру вселенной подобно Алисе Льюиса Кэрролла или грешникам Данте Алигьери – безоглядно, умопомрачительно, бесчувственно!

– Ты… кто? – пролетая какие-то странные тени, спросила Настя.

– Я змея. Если меня не слушать, я больно кусаю.

Цыганка ущипнула руку Насти, и моментально вернула девицу из обоих колодцев на поверхность земли. Очнувшись, та с ужасом подскочила с пластмассовой скамейки:

– Простите… Мне надо домой… поговорить с папой… До свидания!

Она бросилась бежать из зала ожидания на улицу. После дикого общества цыганки, буквально запрессовавшей мозги девушки до смешной запятой, ей как никогда захотелось упасть на грудь любящего отца и покаяться.