Время полной луны

— Ты не поверишь,— усмехнулся Конан,— но я понял, что под гору бежать гораздо легче.

Зуагиры вновь грохнули со смеху.

— Да, прыжок вышел знатным.— Тарган восхищенно посмотрел на друга.— Чего бы я ни отдал, чтобы вновь полюбоваться на него! Вот секиру ты поздновато выбросил — она чуть не угробила тебя. Неужели ты надеялся перескочить вместе с ней?

Киммериец усмехнулся:

— Похоже, ты до сих пор думаешь, что я жизнь готов был положить, лишь бы вернуть ее тебе?

— Ну,— начал Зул,— жизнь, не жизнь, но…

Конан расхохотался.

— Нет, друг мой, дело в другом,— изрек он, вновь отхлебывая из бутыли.— В твоей секире была вся моя надежда! Если бы не она, от меня мокрого места не осталось бы.

— Как так? — не понял Тарган, и остальные зуагиры насторожились.

— Это очень древний способ.— Теперь варвар прикладывался к горлышку почти непрерывно.— Меня обучил ему один аргосец. Если правильно отбросить поднятый над головой груз…— Конан вскочил и резко взмахнул над головой бутылью, показывая, как нужно держать груз, и сладкая, ароматная жидкость полилась ему на голову.— А, Кром! — выругался он и прильнул к горлышку губами, но бутыль оказалась пуста. Киммериец пожал плечами и, кинув ее в траву, как ни в чем не бывало, продолжил: —… То пролететь можно немного больше.

Сказав это, он, на ходу раздеваясь, неверной походкой направился к реке.

— Ты куда, Конан?— забеспокоился Мэгил.

— Хочу искупаться!— бросил он на ходу.— Какой-то прихвостень Нергала облил меня вином, и голова от этого стала липкой, как горшок с медом! — Тут он остановился, потрогал мокрую голову и тряхнул гривой смоляных волос.— Точно,— задумчиво отметил он,— и гудит, как в пустом горшке. Надо освежиться,— заключил он, сбрасывая с себя остатки одежды, и с разбегу бросился в бурный ледяной поток.

* * *

Старая колдунья нервно шагала по комнате. Неисчислимую бездну лет ждала она, когда дух сына, так неосторожно покинувший свое тело, может воссоединиться с ним, и время это пришло. Казалось бы, все идет как надо — каких-то семь дней, и мечта, наконец, сбылась! Но с самого начала что-то не заладилось…

Ей бы забить вовремя тревогу, но она, привыкнув за века к беспрекословному повиновению каждого жителя города и полной недоступности его для посторонних, и подумать не могла, что кто-то осмелится не только проникнуть в самое сердце ее владений, но и оспорить ее власть.

Однако невозможное случилось…

Только теперь она по достоинству оценила слова Харага. Молодой жрец оказался прав. Нужно было сразу изловить Конана и всех его людей, а не ждать, когда он осмотрится и решится на отчаянный шаг. С другой стороны, права была и Сурия: киммериец оказался необычайно, хорош. Если бы ее ученице удалось подчинить себе варвара, помощь его могла бы стать неоценимой, а за наградой бы дело не стало! Жаль, не получилось.

Она остановилась и задумчиво посмотрела в окно. Как ни крути, а приходилось признать, что в последнее время она стала слишком неосторожной. Близость такого долгожданного могущества ослепила ее. Как она могла позволить себе такую беспечность?

Она же чувствовала, что чужаки проникли в город! Хараг даже послал отряд, чтобы проверить, все ли в порядке внизу. Он не сказал ей, что люди его не вернулись, она узнала об этом лишь давешней ночью! Конечно, он виноват, но и она должна была сама поинтересоваться, чем кончилось дело, но решила не обращать ни на что внимания и сосредоточиться на главном, в твердой уверенности, что уж здесь-то, в сердце своих владений, справится с кем угодно!

Даже когда проклятые дикари, почувствовав свое бессилие, пошли на штурм, она не обеспокоилась, хотя и насторожилась, предпочтя закончить церемонию в Черном Замке. Ей и в голову не пришло, что после столь сокрушительного поражения этот Конан явится в ее дом. Мало того, отберет ее рабов и прольет кровь ее слуг!

И Сурия! Рогаза в ярости сжала костлявые кулаки, и глазки ее злобно сверкнули. Проклятая девчонка сбежала с варваром! Теперь это ясно как день. Она застонала от ярости и бессилия и разразилась проклятиями.

Рогаза вынуждена была признаться себе, что бегство — нет! Измена Сурии гораздо сильнее задело ее, чем ей самой того бы хотелось. Привычка во всем полагаться на молодую помощницу привела к тому, что теперь колдунья почувствовала себя калекой, ибо нарушились все привычные связи. Теперь ей приходилось самой думать обо всем!

В какой-то миг у нее мелькнуло сожаление о Хараге. Будь хотя бы он сейчас с ней, и на жреца можно было бы переложить часть работы. Он хоть и не был особенно сведущ в делах Сура-Зуда, но, по крайней мере, не боялся высказывать вслух свои мысли.