Время прощать

Четыре месяца… Сара, оцепенев, кивнула. Непредвиденные семейные обстоятельства? Так и есть. Женщина, сидевшая сзади, похлопала ее по спине и поздравила с радостной новостью. Сделав над собой усилие, Сара ответила вялой улыбкой. Четыре месяца. За это время можно все исправить или, наоборот, испортить так, что уже не восстановишь.

* * *

Сара вырезала восемнадцатидюймовый квадрат кремовой ткани. Затем подобрала кусочек зеленой материи. Это был цвет могучих вязов, выстроившихся вдоль дороги к поместью Элм-Крик – ее дому, в котором она перестала чувствовать себя как дома, когда в нем поселилась Кэрол. Более светлый оттенок зеленого перекликался с травой на огромном газоне, а более темный – с листьями роз (они росли в северном саду, и Мэтт нянчился с ними, как с детьми). Для неба над Уотерфордом Сара, предвидя грозу, чуть было не взяла серый цвет, но все же остановилась на светло-голубом. Наконец, синим цветом она решила обозначить ручей, давший название поместью[1]. Он, бормоча, бежал себе и не думал о том, радуются или плачут обитатели его берегов.

Для фона рамки Сара использовала тот же кремовый цвет, что и для центра, а поверх уголком к уголку наложила маленькие голубые, синие и зеленые квадраты. Квадрат символизировал основательность и уравновешенность жизни в усадьбе, а также стену, которую они с Кэрол возвели между собой и на которую неизбежно натыкались, даже если шли друг другу навстречу. Когда мать сообщила свою новость, Сара почувствовала себя так, будто ее заперли, загнали в угол. Открытое противостояние, которое она всегда смутно предчувствовала, теперь было неизбежно.

Глава 3

В понедельник, после занятия, Сара вручила свой фрагмент одеяла Диане. Та развернула его и, подняв за верхние концы, внимательно рассмотрела.

– Ты, наверное, все выходные над ним просидела. И как тебе удалось выкроить время? Твоя мама ведь еще здесь?

– Да.

Уловив в Сарином ответе странную нотку, Диана отвлеклась от одеяла. Под глазами у подруги залегли тени, и она то и дело устало посматривала через плечо.

– С тобой все в порядке?

Обычно Сара держалась спокойно и уверенно, а сегодня весь день была какой-то нервной и колючей.

– Все нормально. – Она вырвала из рук Дианы свой квадратик и сложила его. – Просто не хочу, чтобы Сильвия это увидела. Мы ведь, если помнишь, собирались сделать ей сюрприз. Так что давай поосторожнее.

– Да расслабься ты. Сильвия на кухне, а видеть сквозь стены она не умеет.

Диана взяла сложенный квадратик и спрятала его в сумку. Подруга все больше напоминала ей ее старшего сына Майкла, но для подростка такое поведение в порядке вещей. А у Сары какое оправдание?

Махнув на прощание Гвен, которая вела сегодняшнее занятие, Диана вышла из комнаты. Когда-то это была бальная зала. Паркет остался, но на возвышении для музыкантов теперь сидели одеяльщицы, чьи столы заменили пюпитры. Диане не довелось видеть игравший здесь оркестр, зато Сильвия и Агнесс его помнили. Они так красочно рассказывали о приемах, которые устраивались в поместье, что ей иногда казалось, будто она и сама на них присутствовала.

По пути к задней двери Диана заглянула на кухню, чтобы попрощаться с Сильвией. Та готовила ужин вместе с Сариной мамой. Они болтали и смеялись, как старые друзья. Может, из-за этого у Сары так испортилось настроение? Ей ни с кем не хотелось делить Сильвию и она ревновала ее к матери?

Диана поехала домой. Жила она в нескольких кварталах от кампуса. Сара однажды сказала ей, что серые каменные дома преподавателей и администраторов колледжа похожи на Элм-Крик, но Диана сходства не видела. Да, под окнами зеленели аккуратные дворики, а вдоль улицы тянулись деревья (дубы), и все-таки здания были хотя и большими, но далеко не такими величественными, как дом Сильвии, не такими старыми и, к сожалению, не такими уединенными. С некоторыми из своих соседей Диана охотно распрощалась бы. Например, с Мэри Бет – обладательницей идеальной прически и матерью идеальных детей. Уже почти десять лет она возглавляла Уотерфордскую гильдию квилтинга.

Припарковавшись, Диана прошла по тропинке, «в елочку» выложенной красным кирпичом, поднялась по ступенькам и взялась за латунное кольцо двери из граненого стекла. В доме было тихо, но насладиться покоем Диана не могла: скоро у Тодда заканчивалась репетиция. Бросив на пол сумку, а поверх сумки – пальто, она сдернула с себя полуботинки. До того как она начала шить одеяла в Элм-Крике, ее называли мамой-домоседкой, но сейчас она проводила больше времени в машине, чем дома.

Не обувая домашних туфель, Диана прошлепала на кухню, чтобы проверить автоответчик. На нем было одно сообщение. «Наверное, от Тима», – подумала она, пока перематывалась пленка. Во второй половине дня он обычно звонил с факультета химии, из своего кабинета, и говорил, когда вернется домой. Но на этот раз Диана услышала голос, похожий на голос мужа, но более молодой.