Время прощать

Хватит. Он запер дом и поехал в Клэнтон, где его ждали к шести. Йен и Рамона были уже на месте, в большом конференц-зале на втором этаже конторы Салливана. Когда он вошел, их ас-консультант Майрон Панки докладывал о тщательно проделанной работе. Последовали беглые представления и приветствия. Панки сопровождали две его сотрудницы – миловидные молодые дамы, которые записывали все происходящее.

Уэйд Ланье и Лестер Чилкотт сидели в середине длинного края стола, окруженные помощниками.

– Наш телефонный опрос, – вещал Панки, – показал: узнав дополнительные факты – что завещание было написано богатым семидесятилетним мужчиной и что сиделкой и домохозяйкой при нем служила привлекательная женщина гораздо моложе него, – половина опрошенных задавала вопрос, были ли между ними интимные отношения. Мы сами никогда не упоминали о сексе, но вопрос возникал автоматически. Что там было на самом деле? О расе мы вообще не говорили, но восемьдесят процентов чернокожих и пятьдесят пять процентов белых респондентов заподозрили сексуальные отношения.

– Таким образом, вопрос этот, хоть и не высказанный, носится в воздухе, – вставил Ланье.

«Но разве мы не знали этого еще полгода назад? – думал Гершел, машинально черкая что-то в блокноте.

На сегодняшний день они выплатили Панки две трети его семидесятипятитысячного гонорара. Деньгами теперь распоряжалась фирма Уэйда Ланье, оплачивающая все судебные издержки. Йен вложил двадцать тысяч, Гершел – ничего. Когда настанет момент возмещения, войны за дележ не избежать.

Панки раздал толстые буклеты для ознакомительного чтения, хотя адвокаты уже потратили много часов на изучение этих материалов. В буклете содержались короткие резюме всех кандидатов, начиная с Амброуза и заканчивая Янгом. Многие сопровождались фотографиями домов и автомобилей, имелись даже фото самих кандидатов. Одни были взяты из церковных или клубных справочников, из школьных альбомов, другие хитроумно выманены у друзей.

– Наш идеальный присяжный, – продолжпл Панки, – это человек в возрасте около пятидесяти лет. Люди более молодые ходили в смешанные школы и склонны к большей терпимости в расовых вопросах, а нам такая терпимость не на руку. Как ни печально, в данном случае чем крепче расистские предубеждения, тем лучше для нас. Белые женщины немного предпочтительнее белых мужчин, поскольку они склонны ревниво относиться к другой женщине, сумевшей заставить мужчину написать завещание в ее пользу. Мужчина может простить другого мужчину, не устоявшего перед своей домоправительницей, женщины не так снисходительны.

«И вот за это семьдесят пять тысяч? – подумал Гершел. – Разве это не само собой разумеется?»

Он бросил усталый взгляд на сестру, которая выглядела старой и измученной. Отношения с Йеном не ладились, и последние три месяца брат с сестрой разговаривали по телефону больше, чем за предыдущие десять лет. Сделки Йена не окупались, трещина в семейной жизни становилась все глубже. Бо́льшую часть времени Йен проводил на побережье залива, где с партнерами реконструировал торговый мол. Рамона была только рада, она не хотела видеть его дома и открыто говорила о разводе, во всяком случае, Гершелу. Но если они проиграют дело, развод она позволить себе не сможет.

– Мы не проиграем, – успокоил ее Гершел.

Панки токовал про свои изыскания до половины восьмого, пока Уэйд Ланье не заявил, что с него довольно, после чего они отправились в рыбацкую хижину на берегу озера Чатула, где с удовольствием долго сидели за ужином – только адвокаты и их клиенты. После нескольких бокалов нервы успокоились, и все смогли расслабиться. Как большинство выступающих в суде адвокатов, Уэйд Ланье был прекрасным рассказчиком и потчевал присутствующих смешными историями из опыта своих судебных баталий, постоянно приговаривая:

– Мы выиграем, ребята. Просто доверьтесь мне.

Когда зазвонил телефон, Люсьен лежал у себя в номере, глубоко увязнув в очередном непостижимом романе Фолкнера. Стакан виски со льдом стоял на прикроватной тумбочке:

– Это мистер Уилбэнкс? – послышался слабый голос на другом конце провода.

– Да, это я, – ответил Люсьен, осторожно закрывая книгу и спуская ноги на пол.

– Это Лонни Кларк, мистер Уилбэнкс.

– Пожалуйста, называйте меня Люсьеном, а я буду называть вас Лонни, хорошо?

– Хорошо.

– Как вы себя чувствуете, Лонни?

– Лучше, намного лучше. Вы ведь приходили ко мне вчера ночью, Люсьен, правда? Я знаю, что приходили. Думал, приснилось, будто в палате появился незнакомец и что-то мне сказал, но сегодня я вас узнал и вспомнил ваш голос.

– Боюсь, Лонни, вам это действительно приснилось.

– Нет, не приснилось. Потому что в предыдущую ночь вы тоже приходили. И в пятницу, и в субботу. Это были вы. Я точно знаю.

– Лонни, в вашу палату никто не может проникнуть, у дверей круглосуточно дежурит коп, мне так сказали.

Лонни помолчал, словно не знал этого, а если знал, то и впрямь задумался: как мог посторонний пробраться в палату?

– Тот незнакомец что-то говорил о Сильвестре Риндсе. Люсьен, вы знаете Сильвестра Риндса?

– Откуда он? – спросил Люсьен, сделав глоток виски.