Время прощать

В понедельник, 20 февраля, судья Этли собрал участников предстоящего процесса, чтобы послушать, как продвигается подготовка. Поскольку это не были официальные слушания, он велел запереть дверь зала, чтобы не допустить в него журналистов и зрителей. Большинство представителей тяжущихся сторон присутствовали: Хаббарды сидели по одну сторону от прохода, Летти и Федра — по другую. Никаких признаков Энсила по-прежнему не обнаружилось, хотя судья Этли не был готов объявить его мертвым.

В мантии, заняв свое место на судейской скамье и мрачно буркнув: «Доброе утро», он сделал перекличку адвокатов. Все на месте. Вскоре стало очевидно, что судья пребывал не в лучшем расположении духа — возможно, плохо себя чувствовал.

— Господа, — начал он устало, — наше дело будет слушаться судом присяжных. Открытие процесса через шесть недель, считая от сегодняшнего дня. Я внимательно читал протоколы предварительных показаний и не вижу причин откладывать его дальше намеченной даты — третьего апреля. Я ничего не упустил? У кого-нибудь есть причины для отсрочки?

Все серьезно покачали головой. Нет, сэр. Никаких причин. Как заметил Джейк, это действительно необычное дело — все адвокаты желали поскорее начать процесс. Если кому-то отсрочка и была бы на руку, так это Джейку. У него имелась очевидная причина затягивать время за сто пятьдесят долларов в час, но судья Этли дышал и ему в затылок. Дело под официальным названием «In re: о наследстве Генри Сета Хаббарда» двигалось к начальной строке списка дел, предназначенных к слушанию, с рекордной скоростью.

— Итак, — продолжил судья, — у мистера Брайгенса имеются копии «первичной инвентаризации имущества» для вашего рассмотрения. По моему письменному предписанию ее содержание должно храниться в тайне.

Порция начала раздавать копии оппонентам.

— Я засекретил эту часть дела, поскольку нельзя ожидать ничего хорошего от разглашения столь деликатных сведений. Но вы как адвокаты и ваши клиенты имеют право знать, из чего состоит наследуемое имущество, так что взгляните.

Адвокаты, поспешно выхватив бумаги у Порции, тут же принялись их листать. Некоторые знали примерную цену наследства, однако им не терпелось поскорее увидеть цифры, написанные черным по белому. Двадцать четыре миллиона с хвостиком. Это придавало еще большую значимость тому, чем они занимались, за что боролись.

Несколько минут в зале стояла гробовая тишина — все осмысливали увиденное. Сумма была большей, чем любой из них мог даже в мечтах заработать за долгую карьеру. Потом по залу пошел шепоток: кто-то отпускал остроты, кто-то тихо хихикал над ними.

— Теперь я обращаюсь к тем, кто опротестовывает завещание, — сказал судья Этли. — Судя по предварительным показаниям свидетелей, можно заключить, что вы лелеете планы подвергнуть сомнению подлинность рукописного завещания. В ваших списках значатся два эксперта-почерковеда. Предполагаю, сторона защиты также выставит своих. Я просмотрел рукописные документы, особенно внимательно завещание, указания относительно похорон, письмо, оставленное мистером Хаббардом на своем кухонном столе, и письмо, адресованное мистеру Брайгенсу и датированное первым октября. Просмотрел я также предоставленные мне образцы почерка мистера Хаббарда. Итак, мистер Ланье и мистер Раш, собираетесь ли вы всерьез утверждать, что завещание написано не мистером Хаббардом, а кем-то другим? — Тон его не оставлял сомнений в том, что́ он думает по этому поводу.

Раш и Ланье медленно встали, никому не хотелось отвечать.

— Ваша честь, — наконец произнес Ланье, — мы еще обсуждаем этот вопрос.

— Что ж, поторопитесь, — резко заметил судья Этли. — Это напрасная потеря времени, и тратите вы мое время. Слепому видно, что это почерк мистера Хаббарда. Любой эксперт, который станет в этом зале морочить голову присутствующим, утверждая обратное, будет осмеян присяжными и отвергнут судом.

На том с вопросом о подлинности завещания было покончено. Адвокаты сели.

— Интересно, что еще он уже решил? — шепнул Ланье своему напарнику Лестеру Чилкотту.

— Мистер Брайгенс, — пророкотал судья, — достигнут ли вами прогресс в поисках Энсила Хаббарда? Пять процентов наследства — это прорва денег.

«Нет, черт возьми, судья!» — хотелось крикнуть Джейку.

Однако, отвлекшись от мыслей, он встал, сохраняя достоинство, хотя и был смущен.

— О прогрессе говорить нельзя, ваша честь, — ответил он. — Поиск оказался очень трудным. Похоже, Энсил Хаббард давно сменил имя. Мы не нашли ни доказательств его смерти, ни, разумеется, свидетельств того, что он жив.

— Хорошо. Следующий в моем списке вопрос — пул кандидатов в присяжные. Я уже более восьми лет не председательствовал в суде присяжных и, признаться, немного подзабыл, как это делается. Но я поговорил с судьей Нузом и судьей Хэндлфордом из Десятого судебного округа и получил от них компетентные советы. Они считают, что ста кандидатов будет достаточно. Джентльмены?

Молчание.