Время просить прощения

На площади было немноголюдно. Странно, в Сети вроде столько отзывов было, говорили, все придут, а тут и пары сотен нет. Зато, что странно, есть эти старые маразматики в медалях. Чего им тут надо? Время шесть вечера, им спать давно пора! Пришли мы с Серегой недавно, присмотреться как следует не успели. Я неторопливо обходил пришедших, все желали удачи, настроены решительно. Мне надо выступить сегодня, речь заготовлена, выучил наизусть, память, слава богу, хорошая. Прибывают и эти упыри, омоновцы. Вон, уже три автобуса приехали, сейчас оцепят и прикажут разойтись. А вот и не выйдет! Мы хотим взять власть, хватит старикам в Кремле нами рулить! Мы лучше знаем, что нам надо! Только вот, черт возьми, опять народа мало пришло! Не выйдет, скорее всего, продавить ментов. Эх, как бы собрать толпу тысяч на пять-шесть? Вот это была бы сила, ни один омоновец не выстоит!

Лозунги, выкрикивания отдельных людей были слышны, но хорового крика не было, нужна, мягко говоря, истерика, а ее нет. Необходимо исправлять ситуацию, а то сейчас опять все заглохнет, провокация – наше все. Проходя через ряды товарищей, начинаю прорыв к памятнику, там центральное место, заметят. Говорить-то я всегда умел, надо только толчок дать. Толпу завести несложно, вот управлять – другое дело. Возле самого постамента внезапно натыкаюсь на кого-то и, поднимая глаза, застываю. Дед. Блин, откуда он тут? Натуральный дед, старый, бородища, морщины, во блин, вырядился, цацки до пуза висят. Ему-то что тут надо?

– Что, юноша, жизнь скучная, не нравится? – хитро так прищурившись, спрашивает дед.

– Ты чего, дед, очумел? Кому она нравится? Тебе, что ль? – отвечаю нагло, себя-то я уже завел, не остановить.

– Ну, вы сами ее такой сделали. Наше поколение о себе не думало, все силы отдавали, мечтая о лучшей стране для потомков. Вы потеряли страну, поменяли на игрушки и колбасу. Мы не для того воевали, кровь проливали.

– Очнись уже, дед, ты, что ли, воевал? Восемьдесят лет прошло! Сколько тебе тогда, если ты воевал? В штабе писарем был или заградотрядом командовал, расстреливая тех, кто не шел с голыми руками на танки? – смех в лицо старого человека вызывал прилив сил, да и со стороны были слышны вопли поддержки.

– Девяносто восемь, вот-вот девяносто девять стукнет. В сорок первом призвали, но отправили в училище как отличника. Учился целый год, под Новый, сорок третий, год наконец попал в войска. Дали мне взвод солдатиков молодых, мальчишек младше тебя, с ними и отправился на фронт. Тяжело было, столько пришлось похоронок матерям выслать, но до сих пор помню их все. Через год уже был старшим лейтенантом, ротой к тому времени командовал, убыль большая была, лейтенанты редко жили дольше недели, но мне везло. Воевали хорошо. В сорок четвертом все же ранили и меня, сильно, в госпиталях провалялся полгода, на фронт вернулся в январе сорок пятого, наши уже по Европе шли. В Берлине батальоном командовал, капитаном стал…

– А сейчас вы тут все вдруг полковниками стали, да? – еще наглее смеюсь старому в лицо.

Вокруг нас толпа беснуется, но странно, никто не подходит к нам с дедом.

– Это потом дали, жизнь-то длинная была, я всю жизнь служил стране. Как война закончилась, нашу дивизию на Дальний Восток бросили, узкоглазых добивать. Там уже майором стал, мой полк отличился в боях. Вернулся домой в сорок шестом, продолжил службу уже тут, рядом, в отставку вышел только в восьмидесятых, подполковником. А вот десять лет назад президент нынешний присвоил за выслугу полковника. Что, думаешь, не достоин?

– А в чем достоинство? Немцы нам свободу несли, а такие, как ты, дед, им не дали для нас страну построить! – вывалил то, что всегда считал верным.

Достал, ей-богу, защитничек отечества. Мысли были полны желчи и злобы. На кого? Да на всех подряд. В стране разруха, экономика на дне, зато помогаем всем подряд. Скоро жрать нечего будет, цены растут постоянно. Против нас весь мир, а мы как дебилы со своей Победой носимся.

– Свободу, говоришь? – шамкает губами дед, но, на удивление, злобы в глазах нет совсем. – Это кому они свободу-то несли? Бабам, детям, старухам, которых в избах сжигали? Глотки резали и издевались всяко? Сжигали целыми городами, не то что деревнями, рушили все, что видели? Грабили, девок насильничали, добивали раненых, пленных, русских вообще за людей не считали…

– Это все ваша совковая пропаганда! Не было такого! – фыркаю я. – У меня иммунитет к ней. Вранье, все это придумано кремлевскими стариками, чтобы народ запугать! Немцы – цивилизованный народ, это вы их убивали да женщин их насиловали! Знаем, знаем, сейчас все известно стало. Всю Европу изнасиловали, хорошо еще, что американцы вам не дали целиком ее захватить. Заставили народ под танки ложиться, лишь бы свою партию воровскую защитить. Устроили революцию, а потом сами все перегрызлись. Скинули царя, так и строили бы хорошую страну… А что построили? Идиоты…