Время просить прощения

Есть почти нечего, обещали подвезти, ждем, но пока глухо. Наши уже не стреляют какой день, понятно, что ждут лед, но немчура периодически кидает снаряды в воду, не давая реке полностью замерзать. С той стороны уже не слышно стрельбы и призывов на помощь. Добили, что ли, всех? До этого мы, как темнело, все всматривались в противоположный берег, надеясь разглядеть, как там наши воюют. В последние часы стало совсем тихо.

– Сегодня ночью пойдем, – услышал разговор среди бойцов.

– Откуда знаешь?

– Слышал, старший лейтенант старшине приказывал проверить наличие патронов и гранат. Говорил, что лодки должны подогнать.

– И то дело, надоело уже тут сидеть. Там парни умирают, нас тут целый полк уже собрали, а толку нет. Только фрицу на радость, бомби не хочу.

Это правда. Немцы – не дураки, не давая нам переправиться, они регулярно долбили по нашему берегу, не позволяя подтягивать войска. Я все больше и больше думал о том, как нам преподносили все в будущем. Рассказывают где-то о боях возле Невской Дубровки, говорят о потерях, а ты думаешь: «Явно немцев меньше там было, почему не могли их сковырнуть? Вон сколько человек угробили!» На деле же как? Отряды и различные соединения подводят без прикрытия с воздуха, нет его, а немцы долбят и долбят. Все эти тысячи и тысячи погибших именно оттого, что никак не перебросить сразу много сил. А с малыми отрядами немцы справляются.

– Товарищ командир, разрешите обратиться? – подошел я к старлею.

– В чем дело? – тот окинул меня взглядом – без интереса с ног до головы.

– Да вот каждую ночь наблюдаю, как сначала слева на том берегу появляются ракеты, а затем или налет, или обстрел. Это когда подходит какое-нибудь соединение у нас…

– И что?

– Там, наверное, разведка у немцев сидит, нельзя ее как-нибудь сковырнуть? – пришло вот в голову, решил сказать.

– Да без тебя, парень, знаем, да только толку нет. И обстреливали, и летчики летали, даже десант туда отправляли, все без толку.

– Жаль, – понурив голову, я козырнул и развернулся.

– Во время нашей переправы будет поддержка артогнем, должны пройти, братцы, должны, – произнес мне вдогонку командир.

…Лодки сплавляли по реке, а там, где был лед, тащили по нему. Неудивительно, что прибыли только в три часа ночи. До рассвета всего ничего, а нам приказали грузиться. Немцы словно что-то задумали и затихарились. Лишь «люстры» висят над Невой, но ни бомбежки, ни обстрела нет, тишина…

– Плоты с орудиями вяжите к лодкам! Расчеты, кроме двух человек, в лодки! – слышались приказы, на нашем берегу стоял аврал.

Именно это и напрягало меня, так как разбить нас сейчас можно не напрягаясь. Да и как в тишине погрузить и переправить такую ораву солдат? Ответ прост: никак. Остается надеяться на наш русский авось, может, и пронесет.

…Вот, лежи теперь мордой в ледяную кашу, в которую превратилась мерзлая земля, лежи и не пищи. Случилось именно то, чего и боялся, только чуток не так, как я думал. Немцы, черт их раздери, пошли на хитрость, граничащую с наглостью. Трусливыми их точно не назовешь, ни солдат, ни их командование. Нам дали переправиться и ударили. Ударили с такой силой, что мы едва ли смогли сделать по десятку шагов на берегу. Немцы шли на нас с танками, отовсюду хлестал пулеметный огонь, казалось, враги просто везде. Наши бойцы прыгали в воду, когда мины падали рядом, валились на землю и лед с простреленными головами. Меня спасло то, что лодку перевернуло близким разрывом. Мы уже ткнулись в мерзлый берег, когда мина рванула, поэтому даже был почти сухой и невредимый. Суета – страшная. Ничего не понять, кто у нас где, и я не один такой, никто не может сориентироваться, начать что-то делать.

С нашего берега ударила артиллерия, слабенько, жиденько, но через наши головы перелетали снаряды и разрывались где-то в тылу у врага. Легче ли стало? Да кто его знает, танки-то вон, метрах в двухстах от берега.

– Бойцы, кто не ранен, двигаемся, пока еще темно, к окопам, там будет легче обороняться.

Мимо пробежал кто-то из командиров, не разглядел, кто именно. Все сейчас сырые, форма в темноте непонятная, но то, что командир, точно, они одни в полушубках были.

Пытаюсь лежа разглядеть, куда бежать, замечаю впереди наш сгоревший танк. Ничего себе махина! Как его сюда и притащили-то? Встаю и, низко пригибаясь, бегу к нему, через него уж точно не пролетит ничего. Страшно от осознания того, что я один такой. Нет, вижу краем глаза, что кто-то куда-то бежит, но вот сколько нас таких? Вдруг прибегу сейчас в окоп, а там или нет больше никого, или фрицы сидят. Вот смеху-то у них будет.

Выглянув из-за танка, рассмотрел рваную линию окопов, хорошо, что немцы подсвечивают поле боя. Лежавших тут и там солдат не сосчитать, но идти надо. Блин, что-то уж слишком сильно стегают сюда, попробую ползком. Не преодолев и половины пути, услышал, что меня окликают:

– Боец, ты что как беременная каракатица! А ну встать, рывком вперед, темно, не увидят тебя!