Время просить прощения

Уснул под утро. Видения не повторялись, но перед глазами все еще стояла картина, как мои руки становятся красными от крови, как пытаюсь заправить вываливающиеся кишки назад, себе в живот. А мозг посылал мне ощущения боли, которые я испытал. Настолько явно и реально все было, что до сих пор кажется, будто в животе все кипит. Неужели после таких ранений можно выжить? Там же не от ран, а от боли с ума сойти можно. Как такое вытерпеть?

– Нам помешали вчера. Продолжим разговор? – слышу знакомый голос.

Я проснулся от прозвучавшего голоса, открыл глаза и повернул голову в ту сторону, откуда слышал речь. Увиденное заставило вздрогнуть всем телом. Дед!

– Ты чего, дед? Что ты со мной сделал? Почему я видел такое? – аж заорал я.

– Ничего особенного, – усмехается тот. – Ты же говорил, что я вру все, война была прогулкой, немцы нам свободу и мир несли. Вот и посмотри теперь сам, какую свободу они несли. Не обделался в прошлый раз? Ну, это поправимо!

После его слов я вновь куда-то «улетаю». Опять небо, деревья, трава под ногами. Слышу, разговаривает кто-то рядом. Поворачиваю голову. Опять такие же мужики в старой форме, все потные, отсюда вижу, что одежда у них сырая насквозь. А я вновь сижу на земле и чувствую себя как-то неуютно.

– Эй, парень, – кричат мужики и смотрят на меня, – ты чего, утомился, что ли? Некогда лежать, идти надо!

Теперь куда-то идти требуют. То вставай и стреляй, теперь топай куда-то. Ладно хоть не стреляют и не взрывают ничего поблизости, даже наоборот, тишина такая стоит, аж в ушах звенит.

– Где я? – выдыхаю слова, но язык еле ворочается.

– Известно, где, – хмыкает еще один из солдат. – В лесу!

Ко мне подходят и пытаются поднять, но быстро отпускают обратно.

– Ты чего, обосрался, что ли? – презрительно глядя на меня, начинают ржать мужики.

Их смех разозлил, но что я могу сделать?

– Я-я, – вновь, как и первый раз, открываю рот, но выходит какое-то блеяние вместо слов. Краснею и бледнею, уши горят огнем, а еще чувство стыда и брезгливости к самому себе.

– Вставай давай, вон у леса пруд есть, там и застираешься! Да не ссы ты, многие так, не к теще на блины приехал, бывает. После утренней атаки у многих животы ослабли.

Плетусь следом за солдатами, а самому хочется провалиться под землю. Вот же влип! По ногам течет, противно – жуть, слезы из глаз брызжут, обидно и страшно. В первый раз со мной подобное. Вы даже не представляете себе, что чувствует в такой момент человек. Ладно бы лежал как старый пердун в кровати, не имея сил встать, но я-то, молодой парень – и так обделался…

Стыдливо поглядывая на раздевшихся мужиков (солдаты почти все скинули форму и залезли в воду), раздеваюсь и я. Ушел чуть в сторону, а то вдруг заорут на меня, что воду им пачкаю, да и воняю как… В общем, залез в пруд по шею, подмылся. Вода теплая, даже расслабляет, только пришлось чуть отплыть, а то всплывает тут всякое, а на меня еще и косятся. Поглядел на берег. Моя одежка, форма то есть, лежит кучей дерьма и ждет меня. Чего делать, другой-то нет! Не вылезая из воды, подхватываю штаны и начинаю полоскать их, просто окуная, как тряпку в ведро.

– Да выверни их, салага, и потри как следует. Чего ты там телишься? – окрикнули меня, но, что удивительно, без злобы.

Откуда мне знать, как дерьмо со штанов отстирывать? Как будто я раньше такое делал!

Послушал совета и вывернул, хоть и с трудом, эти долбаные галифе. Вонища… Полоскал минут десять без отдыха, руки устали – жуть, но все равно казалось, что вонь не ушла. Возле берега был виден песок, повозив штанами по нему, вновь стал тереть штанину о штанину, надеясь, что это поможет.

– Да хватит, парень, вылезай уже, замерзнешь.

Вода хоть и теплая, но ежели в ней сидеть с полчаса, то можно и околеть.

– Повесишь портки на ветку – выдует ветром, не будет вонять.

Советы дельные, местные-то опытнее меня в этом деле. Черт, как же возможно такое, а? Что этот гребаный старик со мной сделал? Наркота, гипноз? Уж больно реально все выглядит. А как воняет, уже понятно…

– Батальону хана. Что делать будем, товарищ старшина? – внезапно долетает до меня разговор.

Начинаю прислушиваться, хотя занят важным делом: выжимаю одежку. Тут ведь окромя штанов еще белье какое-то, тоже все обгаженное было. Сижу голый, стыдно как-то, хотя мужики вон ходят, не стесняются, причиндалами трясут да задницами сверкают. Для них это все привычно, что ли? Хотя, конечно, они и моются все вместе, в бани ходят. Я-то привык в своем душе это делать, без посторонних глаз.

– На восток надо пробираться, к нашим.

– Да немцы уже, наверное, на пятьдесят верст ушли. Где фронт-то, где помощь? – подал голос еще кто-то.

– Да хоть на сто! – заключает тот, которого назвали старшиной. – Обсохнем до темноты, думаю, и пойдем. Ночью, слышал от командиров, фриц спать любит, не воюет, глядишь, и пройдем сколько сможем.

– Так, может, в Брест? В крепости наверняка гарнизон держится, там ведь войск много было.

– Не знаю, надо подумать…

– А может, не надо никуда идти? Свои же расстреляют! – вдруг ляпнул я.