Время решать (СИ)

— А, помню его! — оживился маршал. — Он у нас начинал, у истребителей! Но потом Февр, предшественник твой, переманил.

— Февр не мой предшественник, — пробормотал Эвар, озадаченный.

— Ну, твоего шефа, толстяка этого. Какая разница? Все же понимают, что работу выполняешь ты, а он так только, для виду.

Эвар пожал плечами: у него не было ни малейшей охоты обсуждать эту тему. Хватит того, что вокруг Колюша уже подняли ненужную возню парламентарии.

— Ладно, хорошо! — кивнул маршал Бордо, вынимая диск из упаковки. — Ты иди к себе. Я тебе позвоню, когда всё будет готово.

— Сесиль! Ты уже сделала уроки?

— Да, мама! Можно мне пойти во двор, поиграть?

— Можно, милая! Только погоди минутку…

Мама подходит, внимательно смотрит на голову Сесиль, поправляет бант, а затем целует дочку в лоб:

— Всё, моя хорошая! Иди, играй! Не опаздывай к обеду!

Тихий дворик в одном из районов Квебекона на Марселии. Детская площадка среди зелени. Качели, небольшая карусель, детская песочница. Нет, всего этого уже не хочется. Хочется поиграть во что-то другое.

— Сесиль! Пойдём с нами, поиграем в разведчиков!

Это Мишель. Он почему-то уверен, что когда вырастет, станет разведчиком. А как они будут играть? Интересно…

— А кем я у вас буду?

— Разведчицей, конечно! Хочешь?

— А я справлюсь? Что надо делать?

— Тебя забросят во вражеский тыл, ты проберёшься в самый главный штаб, сфотографируешь документы, узнаешь планы врага, сообщишь мне, а потом тебя поймают и будут пытать!

— Почему, Мишель? Зачем меня пытать?

— Разведчиц всегда пытают, так интереснее!

— А к обеду меня отпустят?

— Да, конечно!

Вспышка боли — кто-то сильно ткнул кулаком в бок. Сон, память о детстве, словно вспугнутая птица, улетает прочь. Вот она — явь… Господи, зачем я проснулась? Лучше бы умерла…

— Вставай, французская шлюха! Хватит тебе дрыхнуть, марш работать!

Девушка шевельнулась — и тотчас боль пронзила всё тело, ударила в виски, а тошнота поползла к горлу. Сесиль застонала:

— Я не могу! Мне плохо!

— Потерпишь! А если и сдохнешь, невелика потеря! Ну как — встаёшь? Или мне взять плётку?

Превозмогая боль и дурноту, пошатываясь, Сесиль поднялась с деревянного топчана, на котором спала в минувшую ночь, как и множество предыдущих. День, боль, страх — ночь, забытьё… Вот и всё, что осталось в её жизни. Галлия, родной дом, мама, Мишель — всё это далеко в прошлом, вообще мимолётный добрый сон… Разведчиц всегда пытают, говорил тогда Мишель… То были игрушечные пытки, не страшные, скорее смешные… А здесь — наоборот, даже не нужно быть разведчицей… Превозмогая боль во всём теле, пройти в косметичку, чтобы там Надя наложила грим и косметику… Спуститься по лестнице — держась за перила, чтобы не упасть. Внизу грохот, изображающий музыку, вонь дешёвого табака, прыгающие разноцветные блики, от которых только темнее, да ещё и глазам больно… Ну и хорошо, что плохо видно… Хотя и это не спасёт…

— Марш к стенду, шлюха!

— Хозяин, прошу вас, не надо!

Звонкая оплеуха — Сесиль едва не падает от удара могучей хозяйской руки, хватается за горящую щёку.

— Поговори мне ещё, дрянь, дармоедка! Шкуру спущу!

Пусть будет стенд… Может, сегодня, сейчас получится умереть, наконец, тогда боль прекратится навсегда… Хозяин включает освещение…

— Дорогие друзья! Прекрасная Штучка ждёт вас с нетерпением! Наша Штучка очень любит, когда настоящий мужчина наказывает её своей сильной рукой за плохое поведение! Штучка плохая девчонка, но ноги у неё длинные и грудь что надо!

'Штучка' — таково теперь прозвище той, которую когда-то звали Сесиль Гарнье. Так её прозвали ещё полтора года назад, когда она танцевала на столе в этом же зале. Сейчас то время вспоминается, словно блаженство, хотя работать приходилось по шестнадцать часов в день. Питание — объедки со столов. Тогда ещё были силы считать часы… а теперь — нет, не до того. Однажды на Темзию доставили профессиональных танцовщиц, целый кордебалет, тоже захваченных пиратами девушек, которые направлялись на гастроли в Колумбию, и на их фоне Штучка смотрелась слишком вяло. Хозяин захотел, чтобы она 'работала в зале', то есть отдавалась всем желающим. Тогда она впервые возмутилась и отказалась, и кто-то посоветовал хозяину использовать строптивую рабыню в качестве девушки для издевательств. Идея понравилась и хозяину, и завсегдатаям — английским военным, отдыхавшим здесь, на Темзии, по выходным, — и возможность помучить беззащитную рабыню привлекла в заведение новых клиентов. Только если у английского военного один выходной в неделю, то у рабыни Штучки — ни одного. Потому что каждый день выходной у какой-нибудь английской воинской части.

— Итак, господа офицеры, прошу вас! Штучка соскучилась по сильной мужской руке! Посмотрите на неё — она вся в нетерпении!

Здесь, в этом кабаке, почти не бывает офицеров, но солдаты не возражают, чтобы их повысили в звании, хотя бы до конца выходного. Вот один поднимается из-за стола, громко смеётся, снимает китель, поигрывает мускулами… Сейчас он опробует свою силу на беззащитной, измученной постоянными жестокими побоями Штучке…