Время России (СИ)

Аналитик несколько обиженно пожал плечами, генерал опомнился и сбавил тон. Все же аналитический центр сделал то, что не удалось самому генералу в свое время — вычислил «тринадцатого».

— Но все же — они кто? — примирительно буркнул генерал.

— Никто, — сухо отозвался аналитик. — Ничего не значащие личности, все четверо.

— Из чего следует вывод, что данные личных дел сгенерированы?

Мужчина одобрительно кивнул.

— Поймаем — спросим! — решил генерал. — Пыточный столик развязывает любые языки! Ну, с этим уже можно работать! Ловить мы пока что не разучились! Выкрадем даже из Клондайка!

— Один из них — руководитель бунта, — неохотно сообщил аналитик. — С большой долей вероятности.

— Ага, все же есть лидер! А били пяткой в грудь, что там анархия! — мстительно попрекнул генерал.

— Мы искали штаб, поэтому ошиблись, — пояснил аналитик, поморщившись. — Штаба у бунтовщиков действительно нет. Но руководитель есть. И косвенно виноваты в ошибке именно вы, господин генерал. Могли бы предупредить, что ваш штаб не более чем статусный маркер, мальчики-арапчонки, а для работы вполне достаточно пакета штабных программ. Лидер бунтовщиков пользуется именно ими, так его и вычислили в результате.

— Вообще да, достаточно робота! — поморщился генерал. — Но считается, что он уязвим в боевых условиях, и еще надо чем-то поощрять единомышленников, на кормление ставить… стоп. Он что, младший лейтенант? Клондайк брал какой-то младший лейтенант?!

Аналитик криво усмехнулся и потрогал собственные сигнатуры техника-сержанта.

— Давно бы поменял! — буркнул неловко генерал. — Попросил бы — я б тебе полковника кинул. Для начала. Ладно, спросим и об этом, очень спросим! Как из младших лейтенантов заделался центровым в бунте, и как Клондайк взял — все расскажет! Кричать будет, словами будет захлебываться! Если его Штерн раньше не выпотрошит, конечно. Европейская разведка тоже работает достаточно профессионально, чтоб сделать правильные выводы при наличии информации. А Клондайк им эту информацию наверняка дал…

— Несомненно Штерн захочет их выпотрошить, — сдержанно сказал аналитик. — Но только если выживет. Господин генерал, пока вы успешно брали американский сектор, в космосе кое-что произошло.

— Старина Штерн наконец подцепил неприличную болячку? — игриво предположил генерал. — Говорят, он не пропускает ни одной молоденькой пилотессы?

— Бунтовщики не стали вырываться из Клондайка, вот что произошло. Вместо этого они смогли как-то перестроить гравитационные преобразователи кластера на режим маршевых двигателей и увели всю промышленную зону европейцев к границе российского сектора. При разгоне защитной сферой Клондайка зацепило корабль орбитальной обороны, на котором в этот момент проходила операция европейцев под руководством самого адмирала. В результате корабль получил неустранимые повреждения, а адмирал оказался в госпитале с десятком переломов.

Генерал встал. Прошелся по кабинету и отвернулся к тактическому проектору. Ему требовалось время, чтоб осмыслить имформацию. Он всегда так делал в критических, точнее, в самых критических ситуациях.

— Как они увели Клондайк? — наконец пробормотал генерал. — Это же… промышленный центр европейцев!

— Это ваш главный вопрос? — спокойно уточнил аналитик. — Любопытно. Я бы на вашем месте спросил другое: почему увели именно к нашему сектору? Как именно, не так уж важно, поймаем — спросим…

— Как они сдвинули с орбиты Клондайк?! — взорвался генерал. — Ты представляешь, какие гигантские силы в их распоряжении?! Да если они окажутся в наших руках, мы весь космос под себя подомнем! Навечно и безвозвратно! Немедленно корабли… все боевые корабли к Клондайку! Карательные корпуса — тоже, пусть хоть раз повоюют с противником! Всех! И всех агентов на Клондайке — на захват носителей информации!

И генерал стремительно покинул кабинет.

Техник-сержант проводил его ироничным взглядом и снова углубился в документы. Лично он считал, что вопрос о местоположении Клондайка — самый интригующий. Но кто он такой, чтоб указывать главнокомандующему всеми космическими силами России? Его зона ответственности — обработка массивов информации. Эту работу он любил, ей и занимался, потому что только в ней чувствовал дыхание самой истории.