Время России. Святые века страны

«Восстановить Россию можно только верным, предметным служением ей, которое должно быть почувствовано и осмыслено, как служение Делу Божиему на земле… Русский национальный интерес – интерес Богу служащей России».

Возможно, такая политика вырастала и из того, что православие исповедует земное Отечество образом Небесного, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа» (Кол. 3:11).

Сколько смысла в том, что весь XIX век императора охраняли кавказцы, а у мусульман в России была специальная молитва за православного царя – земного покровителя мусульман. И многие мусульмане, клявшиеся на Коране в верности Николаю II, до последнего воевали за него. Николая II принимали как своего «Белого царя» и буряты-буддисты.

Вспомним, как, руководствуясь этой идеей служения, русские слагали азбуку для малых народов. Великий педагог, «чувашский просветитель» Иван Яковлев создал чувашский алфавит, зафиксировал всю культуру этого народа, перевел на чувашский Библию и Евангелие, потому что был уверен: только вовлечение чувашей в христианство способствует сохранению их как народности.

Святой Иннокентий, митрополит Московский, изучив алеутский язык, составил для него азбуку, написал грамматику этого языка, обучал алеутов грамоте.

Это продолжалось и в советскую пору. Члены АН СССР составляли алфавиты для маленьких этнических групп, у которых не было языка.

Даже в пору СССР идея служения русских другим народам не выветрилась. Да, большевистская национальная политика, бездумное перекраивание всей карты Империи (часто без оглядки на этническое население) нанесли нам очень много вреда. Это ошибки, за которые мы платим до сих пор. Но в целом и при СССР ресурсы страны перекачивались на окраины, порой в ущерб центру и русским.

При этом – и это еще одна поразительная черта нашего национального характера: у русских напрочь отсутствует национальная гордость. «Великорусский шовинизм», «имперские амбиции» – это миф. Их никогда не существовало. Если появлялись заметные радикальные силы (естественно, как и всюду, в пору нестроений), то они никогда существенно не влияли на нашу политику. Зато обратная крайность является нашей устойчивой национальной чертой: мы всегда сами себя черним! Какие бы великие часы ни переживала наша страна.

Не пересчитать иностранцев, ставших глубоко русскими людьми по своему мироощущению: св. князь Довмонт – правитель Пскова, датчанин Владимир Даль, Густав Фаберже, Федор Шехтель, семья Нобелей, св. Исидор Блаженный, св. Антоний Римлянин… Вот снова такая точная формулировка Ивана Ильина: «Дар русского духа и русской природы – непринудительно и незаметно обрусевать людей иной крови».

В России, да и в СССР, всегда было государственное и всенародное признание талантов других национальностей: евреи Шафиров, Левитан, Антокольский, братья Рубинштейны, Пастернак, Эренбург, Бродский; армяне Лорис-Меликов, Делянов, Джамилев, Микоян; литовцы Ягужинский (первый в России генерал-прокурор), поэт Балтрушайтис, художник и композитор Чюрлёнис; грузины Чавчавадзе, Кикабидзе, Габриадзе… Советская эстрада, ставшая в пору атеизма как бы видимым культурным выражением нашей национальной политики, собирала все нации империи – от молдаванки Ротару, азербайджанца Магомаева, еврея Кобзона, чеченца Эсамбаева до нанайца Кола Бельды. Ну и немцы, упомянутые уже, – сколько великих русских людей подарила нам эта нация: Денис Фонвизин, Барклай де Толли, Екатерина II, патриарх Алексий II, Отто Шмидт, актриса Алиса Фрейндлих, выдающиеся святые нашей земли: великая княгиня Елизавета Федоровна, св. Прокопий Устюжский.

Наша национальная политика строилась на фразе одного из первых русских святых Феодосия Печерского (XI век):

«Милостынею одаряйте не только единоверцев, но и чужих. Если видишь раздетого, или голодного, или от студи или какой беды страдающего, будет ли то иудей, или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или язычник, любой – всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, – и не будешь лишен воздаяния Бога».

Может, в этой феодосиевской формуле объяснение, почему у нас – на наших гигантских и таких разных просторах – не было ни одного большого межрелигиозного конфликта! Может, в ней откроется, как соединилась в нашей культуре горячая религиозность и одновременно терпимость к другим верам.