Время рожать. Россия, начало XXI века. Лучшие молодые писатели

Некая женщина вернулась в родной город из-за границы, прямо с вокзала направилась в ближайшее отделение милиции, там, будучи принята участковым, призналась в том, что шестнадцать лет назад совершила убийство, все обстоятельства описала, место и число указала, и даже час, много курила, была грустна и немногословна. Ничего не оставалось, как завести на нее дело, а ее саму в камеру посадить, потому что кто ее знает: прописки нет, друзей нет, родные померли, да и вообще ебнутая. Началось долгое следствие, но разъяснилось все быстро. Убийства такого в архивах не значилось, среди неопознанных трупов подходящего не нашлось, по адресу, выдаваемому за место трагедии, вот уже целую жизнь проживала чета несдававших квартиру почтенных граждан, которые слыхом не слыхивали ни о складе люстр, устроенном, якобы, в их жилище, ни об извращенце татарской национальности, пришедшем туда позабавиться с тринадцатилетней девочкой, ни о тонкой стальной трубке, ни о залитой кровью прихожей, ни о забрызганных мозгом стенах, ни о высосанных глазах, ни о вырванных пуговицах, рассыпавшихся по полу и хладнокровно собранных, кроме одной, ни о раскрытом окне, ни о пожарной лестнице, ни о чем подобном, упаси Бог, было закрыто за отсутствием состава преступления 15 февраля 1997 года ……………………………………………………

Последнюю. Времени чуточку ведь осталось? Она совсем коротенькая, правда ……………………………………………………

Некоего человека нашли в его комнате в полном беспамятстве, он лежал на полу, глаза его были завязаны шелковым платком, в комнате царил страшный бардак, он не ел, должно быть, дней десять, должно быть, не пил. От него смердело. Он не мог говорить, он не сказал ни слова. На полу лежала записка: «Я хочу, чтобы улетела мышь».

«Сущее существо нашло на помойке старый стул и принесло добычу домой. Этот стул стал единственным его другом и собеседником, коему оно поверяло все, что бродило в его запертом сердце. Но однажды стул словно взбесился и забил существо до смерти».

Ефим Свекличный ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС СЕКСА

Я — мальчик тихий, и все говорят, что — красивый. Из Москвы приехала дочь генерала. Мы познакомились. У нее была такая особенность: она носила трусы и лифчики, как до нее еще никто не носил: не для прикрытия тела или самозащиты от физиологии, а как архитектурные излишества. Но чаще всего она вообще не носила белья. Я хотел обрадовать этим маму, да вот не подобрал нужных слов. Слова очень движутся, времена вращаются, я как будто на коньках. Во мне прокис весь русский язык под Парижем. От меня останутся одни опечатки. Это наконец короче неважно. Мама реставрирует иконы, у нее заказы, ей не до лифчиков. Родители любили содержать меня в строгости. Я не навязывался. Им не нравилось, что я хожу в ободранной форме офицера ВМС.

Теперь я в Лондоне. Я открываю сезон беспорочного будущего, куда я сбежал по семейной нужде. Здесь в моде — мода, и я разрастаюсь, сравняв большинство с меньшинством, собак и железо в гастрономический ноль желаний. Я сплю на небе, как попало. Меня снимают для молодежных журналов, сначала не верят, зовут палачом венских грез. У меня была подружка из Москвы, прямой переводчик послания, она закончила перевод, я бросил ее — в одиночку жить веселее.