Время рожать. Россия, начало XXI века. Лучшие молодые писатели

— Платье… — по Оксане словно прошла волна: она устроилась поудобнее и прикрыла глаза. Какое платье?

— Ну ты же прекрасно знаешь, какое! Какое тебе сшили…

— Ах, это… Это… Оно… Оно такое красное, ярко-красное, как компот. Компот из смородины, если смотреть сквозь него на люстру. И все в черных разводах.

— Еще, еще!

— Еще-о-о… На подоле у него рюши, такие маленькие-маленькие, черные. И пуговки тоже черные и тоже маленькие. И еще оно невозможно мягкое и прямо-таки все светится!

Маша наблюдала за ней снизу и видела ее неуловимо пушистые голени, горошек на выпуклых трусиках и чувствовала, как весь грандиозный пластиковый пол пускается в плавное путешествие относительно ее подметок. Подол оксаниной одежды вяло колыхался от утреннего домашнего ветра.

— Когда его надеваешь, то как будто тебя тихонько трогают.

От восторга и избыточности зависти Маша поместила руки на затылок. Оксана между тем уж спрыгнула на пол и предложила:

— Пойдем дальше?

Ее уже не страшно было взять за руку. Потом они нашли красивый картонный ящик и объединенными усилиями его перевернули. Оттуда высыпались и разбежались в разные стороны крошечные металлические шарики. Они старались закатиться в труднодоступные места, но Маша сумела набить ими карманы.

Туг Оксану что-то серьезно заинтересовало. Она внимательно изучала массивную с вида медную дверь с надписью «Буфет». Она сосредоточенно долбанула дверь сандалией и, удовлетворенная специфическим дребезжанием, жестом позвала Машу. Та, сразу поняв смысл готовящейся операции, встала рядом, упершись плечом в оргстекло.

— Раз, два, три! — скомандовала Оксана; напряженно шаркнули подошвы, безжизненный материал хрюкнул, открывая путь в темный кулинарный мир.

Маша завороженно вздохнула, стала искать выключатель, а потом просто-напросто открыла пошире дверь, проявив присутствующие предметы. Скользнув взглядом по зябким поддонам и косоватым столам, девочки быстро вычислили холодильник в глубине. За стойкой, там же, толкались ящики и коробки. Теплое ситро из бутылки пенилось как шампанское, но в отличие от последнего упоительно пахло клубникой и резиной. Маша легла на стойку навзничь, не обращая внимания на разбросанные, старавшиеся испачкать ее «корзиночки», у которых она съела только крем. Во рту было тесно и нестерпимо сладко.

— Хален, Мален…

— Цвей Бетален! — приговаривала где-то внизу Оксана, кажется, поливая огурцы газировкой. Она была далеко, неисчислимо далеко. Чтобы посмотреть на нее, Маша откинула голову, но видела лишь толстый перевернутый шкаф, бывший холодильник и испорченное шутками пространства лицо Оксаны, уродливое, глупое и нестрашное. Маша не отвечала на ее просьбы, она чувствовала себя даже божественнее, чем та, сидевшая на лестнице.

Необъяснимое опьянение, начавшееся со вкуса пирожных две минуты назад, изменило направление. Беспредельно и сахарно заломило у ступней, горячо поднялось выше, толкнув под коленками; потом забилось сразу во многих местах, привычно и незнакомо одновременно. Удивила только подозрительная несвоевременность происходящего, когда заученно в бока вцепились коготки.

Но вот снова обозначились контуры и рванулись кверху Оксанины прядки. И ее улыбка — улыбка равной. Теперь им хотелось бродить в темноте, и они специально выбрали соответствующий коридор. За поворотом их ожидал лимонный квадратик на полу, порождение освещенной комнаты. Приложив пальчик к губам в знак умолкания, Оксана кивнула на дверь, за которой происходило шевеление присутствующих там существ, а также на изъян в матовом стекле. Толкаясь и сопя, они приникли к зазору и увидели напряженное сцепление двух людей в неполном одеянии. Женщина жалобно вскрикивала, совершенно равнодушная ко всему внешнему в своем действии.

Оксана первая поняла смысл происходящего. Уже давясь, она поймала взгляд подруги; колобок хохота внутри ее лопнул.

— Они… они… там, — договорить у нее не получалось.

Девочки бросились наутек, хотя из-за смеха бежали они очень сумбурно.

— Нет, они там… делали… ребеночка! — обессиленные, они опустились на пол.

— Они там… целовались! — сама эта идея казалась им невероятно смешной. А ВНИИ тем временем был полон звуков, частично порожденных включением девочками разнообразных механизмов, частично суетой прибывших туда людей. Печальному вохровцу все же удалось втолковать милиции, что ЭТИХ двоих надо остановить. И милиция все же приехала и грохотала теперь по лестницам, дрожа от неприятного возбуждения. От девочек, которые снова вступили в Рай, их отделяло совсем немного. Это было ясно обеим сторонам.

Неожиданно Оксана порывисто обняла Машу за плечи и, глядя ей в глаза и улыбаясь, произнесла несколько слов, каждое из которых тут же исчезло в ярких пучинах зеркальной бесконечности.

— Ведь мы же не боимся? Ведь нам же нечего бояться? Ведь им нас не победить? И так будет всегда?

— Да, — ответила Маша. — Так будет всегда!

И они снова засмеялись.

Александр Кутинов МИША