Время Рыцаря

Томас улыбнулся последним словам, как хорошей шутке, и со знанием дела принялся помогать историку облачаться в латы. Через какие-то полчаса Альберт был полностью готов, даже шлем был надет и привязан ремешками. Затем сержант быстро собрал остатки провизии, шкуры и погрузил все это на лошадь Уильяма. Альберт же, сказав несколько прощальных слов над могилой своего оруженосца, не без помощи сержанта взгромоздился на вороного коня Черного Барона. Гроус уже уехал вперед, и пришлось его догонять. Уселся на свою лошадь и сержант. Его одеяние состояло из толстой, простеганной вертикальными полосами куртки, набитой паклей или чем-то похожим. Она была длиной почти до колен, приталенная и с рукавами. Сверху на куртку была надета кольчуга, тоже до колен, но уже без рукавов.

Почти не поплутав по лесу, путники вышли на дорогу. В соответствии с рыцарскими представлениями Гроус, хотя и в качестве пленника, ехал в полном вооружении, ибо от рыцаря в те времена достаточно было лишь слова чести. По дороге им только раз встретилось несколько монахов, у которых поинтересовались, далеко ли до славного города Сомюра. Оказалось – всего несколько часов пути. Подав щедрую милостыню, Альберт осторожно выспросил все, что касается моста: много ли берут за проход, много ли стражников и открыты ли ворота. Выяснилось, что охраняющих мост не то чтобы много, но и не мало, а ворота – время-то тревожное – конечно же, закрыты. В городе поджидают бегущих от Дю Геклена англичан, и ходят слухи, что уже на подходе к Зеленому Мосту готовы для них засады, где верные маршалу Сансеру солдаты сторожат дорогу днем и ночью. В свою очередь монахи поинтересовались, не будет ли опасно им идти дальше, ибо аббат приказал им идти в Ле Ман поклониться тамошним святыням, по пути собирая милостыню.

– Пару разбойников мы видели повешенными на деревьях возле какой-то деревни, англичан же почти изгнали из этих мест. Думаю, французские солдаты вас не обидят, – сказал Альберт. – Но деньги им все же лучше не показывать.

Монахи довольно закивали и, отвесив низкие поклоны, пошли дальше. А вот Альберту после этих слов несколько расхотелось идти к мосту, и он даже всерьез задумался над словами Крушаля о том, чтобы вернуться в Курсийон. Однако небо посветлело, показалось даже затуманенное солнце, и эти просветы странным образом вселили в него надежду на благополучный исход дела.

– Пожалуй, без вашего плана, сэр Роджер, нам действительно не пройти никоим образом, – вдруг сказал Гроус, впервые за утро посмотрев на историка с одобрением. – Однако же вы должны быть чертовски убедительны. Надеюсь, никто из тех, кто будет в засаде, не знает вас в лицо.

– Те из французов, которые видели мое лицо, уже не смогут ничего сказать, – ответил Альберт. – Но я могу ехать с опущенным забралом. Скажу, что его заклинило. Кстати, его действительно клинит.

Коричневые фигурки монахов уже исчезли в подсвеченной солнцем дымке над дорогой, когда Альберт подумал, что, возможно, мост Сомюра выбран ошибочно, ибо где-то же свободно пересекали Луару те самые гарнизоны англичан, которые оставили захваченные осенью замки и дошли до Брессюира. Альберт читал, что их было всего человек триста, оставшихся в живых из всей полевой армии англичан, еще неделю назад владевшей центральной Францией. Конные рыцари и латники, пешие лучники и копейщики, задыхаясь, добрались до стен, но им в спины уже хрипели кони французского рыцарства. Гарнизон не решился открыть ворота, опасаясь, что вместе со своими ворвутся и французы, и последние беглецы, хоть и сражались отчаянно, были перебиты под стенами замка.

Подумалось пройти восточнее, до Анжера, где об англичанах и не слыхали, но тогда можно было опоздать в Брессюир и оказаться в числе тех самых англичан, перебитых под стенами. Да и близость сомюрского моста слишком манила, несмотря на опасность. Кроме того, в голове у историка само название 'Сомюр' ассоциировалось с настолько безобидным туристическим местом, что самую великую опасность там может представлять разве что слишком большой счет из ресторана.

С подменными лошадьми ехали быстро. По принципу: рысь-галоп-шаг и смена коней. Если учесть, что скорость лошади в галопе была примерно двадцать километров в час, то отряд продвигался вперед достаточно уверенно. Дорога была хорошая, не факт, что построена на месте римской, но имела стандартную для римской дороги ширину: чтобы проехал всадник, держа копье поперек седла. Беспокоило лишь, что Гроус выглядел бледнее обычного, и Альберт спросил, не был ли тот ранен во вчерашнем бою.

– Нет, это старая рана разнылась оттого, что долго топором махал. К сожалению, она незаживающая. Я ее привез с Востока. У неверных обычай долго вымачивать наконечники стрел в загнившей крысиной крови. Такие раны никогда до конца не рубцуются…