Читаем «Время сердца». Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана полностью

«Время сердца». Переписка Ингеборг Бахман и Пауля Целана

В этом твое несчастье, которое я считаю более серьезным, чем несчастья, с тобой случающиеся. Ты хочешь быть жертвой, но в твоей власти — не быть ею, и я вспоминаю книгу, которую написал Сцонди, вспоминаю эпиграф, который глубоко тронул меня, потому что я сразу подумала о тебе[137]. Несомненно, несчастье придет, оно уже идет, оно придет сейчас извне, но ты санкционируешь его приход. И вопрос в том, санкционируешь ли ты, принимаешь ли ты его. Однако в таком случае это касается тебя, а меня это не будет касаться — если ты ему поддашься. Если ты с ним согласишься. А ты с ним соглашаешься. Вот в чем я тебя упрекаю. Ты с ним соглашаешься и тем открываешь ему дорогу. Ты хочешь, чтобы оно тебя уничтожило, но я этого никак не могу одобрить, ибо ты сам в состоянии все изменить. Ты хочешь, чтобы на этих людях лежала вина за тебя, и я не смогу воспрепятствовать твоему желанию. Пойми же меня, из [неразборчиво]: я не верю, что мир может перемениться, но мы-то можем, и мне хочется, чтобы смог и ты. Приложи рычаг здесь. Не какой-то «уличный метельщик» сметет все прочь, а только ты это сможешь, только ты один. Ты скажешь, что я слишком многого требую от тебя для тебя. Да, требую. (Но я того же требую и от себя для себя, поэтому могу так говорить с тобой.) Нельзя требовать ничего другого. Ни я, ни ты не сможем выполнить это требование до конца, но на пути к его осуществлению отпадет много лишнего.

Когда я думаю о тебе, мне часто становится горько, и порой я не могу себе простить, что не в силах ненавидеть тебя за стихотворение, которое ты написал, за это обвинение в убийстве[138]. Обвинял ли тебя когда-нибудь человек, которого ты любишь, в убийстве, — невинный человек? Я не ненавижу тебя, хотя такая реакция — безумие; однако, если что-то требуется исправить, то попытайся начать прямо с этого и дай мне ответ, ответ, не написанным словом — а в чувствах, в поступках. Вот чего я жду — а не ответа и не извинения, потому что никакое извинение тут не поможет, да я его и не смогу принять. Я жду, чтобы ты, придя мне на помощь, помог самому себе, ты — себе.

Я сказала, что тебе легко со мной, но в такой же мере правда и то, что тебе будет со мной тяжелее, чем с кем-либо другим. Я счастлива, когда ты идешь мне навстречу в отеле «Лувр», когда ты весел и свободен от тягот, я в такой момент все забываю и радуюсь тому, что ты весел, что ты можешь быть веселым. Я много думаю о Жизели, хотя мне и не дано говорить об этом громко и вслух, и уж никак не дано — сказать прямо ей самой, но я действительно думаю о ней и восхищаюсь ее великодушием и стойкостью, которых у тебя нет. Прости меня: но я полагаю, что ее самоотверженность, ее красивая гордость и ее терпение по отношению ко мне гораздо весомее, чем твои жалобы.

Она сжилась с твоим несчастьем, но ты бы с ее несчастьем не сжился. Я требую, чтобы мужчине было довольно моего признания, однако за ней ты такого права не признаешь — какая несправедливость.

211. Пауль Целан — Максу Фришу

<Париж> 10.10.61

Дорогой Макс Фриш!

От д-ра Унзельда, который недавно звонил — и я поэтому еще успел кое-что послать для посвященного Нелли Закс сборника[139], — я знаю, что Вы сейчас в Цюрихе. Д-р Унзельд также упомянул письмо, которое Вы, как он будто бы припоминает, написали мне несколько месяцев назад — это письмо до меня не добралось, дорогой Макс Фриш! Я сам дней десять назад написал Вам и Ингеборг на Ваш римский адрес.

Надеюсь, что очень скоро нам представится возможность для долгой беседы[140]!

Искренне Ваш

Пауль Целан.

193. Ингеборг Бахман — Паулю Целану

5–12–61

Виа de Нотарис, 1 Рим

Дорогой, дорогой Пауль!

Я каждый день собиралась написать, но наша обратная поездка — а для меня еще и поездка, которую я совершила перед этим, — препятствовала мне во всем; если бы я, как это делают другие, могла написать письмо в свободный час или вечер — однако вот уже давно со мной что-то вроде болезни, я не в состоянии писать, силы мои кончаются, стоит мне только проставить дату или заправить лист в машинку.

Я очень хочу, чтобы тебе наконец стало лучше, чтобы у тебя стало лучше со здоровьем, или, что еще важнее, — чтобы твое новое состояние и собранность вернули тебе прежнее здоровье.

Мне часто представляется, что и тебе уже понятно, насколько все зависит от тебя самого, и что ты можешь взять себя в руки, начав с того, что ты в себе уже понял.

Уроки даются нам все труднее. Постараемся же хоть чему-то научиться.

Передай привет Жизели, и приезжайте вдвоем или приезжай сам, если есть такая возможность!

Всего доброго, всего хорошего.

Твоя Ингеборг.