Время сестер

– Это твое рабочее место. Последние несколько лет бабушка держала все это в углу моей каморки в подсобке магазина. Я рад, что наконец-то избавлюсь от этого добра, потому что большую часть времени она всякий раз только и делала, что жаловалась на технику. Помоги мне занести стол. Харпер помогла мне погрузиться, но сейчас она готовит столовую к завтрашнему дню. А картотечные шкафы забиты твердыми копиями, как называла их Энни. Я думаю, если ты туда заглянешь, то много чего узнаешь.

Тауни крепко сжала край старого дубового стола.

– Он приплыл сюда на «Мэйфлауэре»[1]?

– Нет, милая моя, «Мэйфлауэр» просто использовали в качестве строительного материала, – сказал Сед, слабо улыбнувшись, и эта его улыбка послужила утешением для заплаканных глаз Тауни.

– По правде говоря, он достался нам от небольшой сельской школы, которая сейчас стоит где-то там, у середины озера. Незадолго до того, как реку Нечес перегородили плотиной, в школе затеяли большую распродажу. Мама Энни купила этот стол и офисное кресло, потому что постройка пансионата уже тогда была в планах. Когда Энни приобрела компьютер, я приделал выдвижную полочку для клавиатуры. Вы с бабушкой примерно одного роста, так что тебе должно быть удобно.

– Куда ставить будем? – спросила Тауни, пока они пытались протиснуть его в дверь.

– Да прямо сюда, возле двери. Бабушка здесь специально провела телефонный кабель для интернета.

– Но ведь интернет через телефонную линию такой медленный, – застонала Тауни.

– Я в ваших интернетах не разбираюсь. Знаю только, что Энни была против вай-фая, потому что он противоречил ее замыслу отгородиться от всей этой дребедени. Вон там лежит обыкновенный телефон. Мобильники тут не ловят, так что гостям приходится пользоваться обычными старыми телефонами у себя в комнате, если надо позвонить. Многие приходят с карточками, чтобы звонить домой, – сказал Сед, выходя на улицу за стулом. – Ну ты где? Мебель сама к тебе не прибежит. Завтра с утра эта комната станет твоим рабочим местом. Гости будут заселяться и съезжать через твой офис.

– Значит, мне еще и убираться здесь придется? – снова простонала она.

– Именно так, – усмехнулся Сед. – Работенка совершенно не пыльная, так что пусть будут хоть какие-то обязанности. Все чеки из кафе буду приносить тебе я, а Дана будет каждый день закрывать кассу и передавать тебе сумку с деньгами. Ты все пересчитываешь и перекладываешь наличку в сейф вон в том шкафу. Энни тоже так делала. А потом в субботу до полудня относишь их в банк в Тайлере и кладешь на сберегательный счет.

– Вы продумали все до мелочей. Долго она болела?

Сед покачал головой.

– Она прожила еще три месяца после того, как доктор сказал, что у нее опухоль мозга. Он предлагал химиотерапию и облучение, но она заявила, что трех месяцев достаточно, чтобы привести свои дела в порядок, и что помирать без волос она не намерена.

– Почему ты нам не позвонил? – прошептала Тауни.

– Да хотел я. А она, мол, у вас у всех своя жизнь. Давай-ка закругляться, а то мне пора обратно в кафе. Не дай бог, ужин подгорит, – сказал он.

* * *

Что бы Сед ни говорил, а Дана весьма неплохо знала магазин. Она навещала бабушку из года в год, чаще остальных сестер. Однако не так часто, как следовало, иначе бы она не почувствовала угрызений совести, когда в магазине ей в нос ударил запах аквариумной рыбы, смешанный с запахом дыма из дальней комнаты, где жил Сед.

Целых десять лет она оставалась единственной внучкой. Однажды летом в пансионат приехала Харпер, и счастью Даны не было предела. У нее появилась сестра – маленькая малышка, с которой можно поиграть. Спустя пару лет к ним присоединилась Тауни, и Дана, как наивный ребенок, полагала, что они семья.

Дана видела жену своего отца Рету лишь дважды. Оба раза они виделись, когда летом Рета привозила младших сестер к озеру на месяц. Она смотрела на Дану, как на грязь с подошвы своих модных туфель, и Дана сразу уяснила, что от Реты Харпер-Клэнси нужно держаться подальше.

В ее сердце поднялся гнев, как только она подумала о том, что кто-то станет так же обращаться с Брук, а потом гнев вдруг сменила грусть, когда она представила, как бабуля стояла за этим кассовым аппаратом на протяжении стольких лет.

– Что у вас с Тауни и Харпер? Я помню только, как они всегда играли со мной и развлекали меня. Почему вы теперь ведете себя так, будто друг друга ненавидите? – спросила Брук, озираясь по сторонам.

Дана быстро вытерла глаза и изобразила улыбку.

– Ненависть – это громко сказано. Наверно, это просто неприязнь или даже равнодушие. У них другая мама, не та, что у меня, и я их намного старше. У нас всегда все было сложно, – сказала Дана. – Думаю, на магазин мы уже насмотрелись. Ну что, пойдем в дом?

– Пожалуй, я лучше вернусь на кухню и заберу шоколадный торт. Я не шутила, когда сказала, что хочу взять его домой. Такой глазури я в жизни не пробовала, – сказала Брук.

Дана глубоко вздохнула. Бабушка Энни и Сед были для нее семьей. А две сестры? Они связаны с ней по крови, но не более того. На деле их связывали только обрывки воспоминаний. Хорошие и не очень.