Время Шамбалы

В июне 1927 г. в Ленинграде был арестован также и П. С. Шандаровский, один из соруководителей ЕТБ, по обвинению в «попытке создания масонской ложи» (группа М. А. Радынского). На допросе бывший ученик Г. И. Гурджиева, впрочем, решительно все отрицал: «О масонстве я знаю только по литературе. С масонами никогда не был связан. Вообще же я никогда ни в каких религиозных или других подобных объединениях не участвовал»[269]. Дело о группе Радынского, однако, вскоре развалилось и П. С. Шандаровского вместе с другими арестованными освободили из-под стражи под подписку о невыезде. О его дальнейшей судьбе нам ничего не известно.

Летом 1936 г., в канун Большого террора, в Крестах оказались еще двое учеников-покровителей А. В. Барченко из бывших чекистов — Э. М. Отто и А. Ю. Рикс. Оба проходили по делу так называемых «Фонтанников» — участников эстонской «троцкистской террористической организации», возглавлявшейся профессором Комуниверситета им. Сталина Я. К. Пальвадером. Э. М. Отто, работавшего фотографом в Русском музее, и его приятеля А. Ю. Рикса, заведующего ленинградским отделом сектора валюты и внешней торговли НКФ СССР, обвинили в подготовке теракта против членов ЦК КПЭ и Эстсекции Коминтерна Я. Я. Анвельта и X. Г. Пегельмана. С этой целью первый их заговорщиков весной 1936-го якобы изготовил «адскую машину собственной конструкции»[270]. Поводом для покушения послужило разоблачение А. Ю. Риксом этих двух старых членов партии как бывших сотрудников царской охранки. В результате, 11 октября 1936 г. Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР под председательством В. В. Ульриха вынесла всей пятерке «Фонтанников» — Я. К. Пальвадеру, Р. И. Изаку, А. И. Сорксепу, А. Ю. Риксу и Э. М. Отто — смертный приговор[271]. (В ходе следствия всплыл, между прочим, любопытный факт — первая жена Отто, Минна Петровна Инт, работавшая в 1917–1919 гг. в секретариате Г. Е. Зиновьева, находилась в интимной связи с могущественным главой Петросовета!)

О жизни самого А. В. Барченко между 1930 и 1937 годами нам известно, к сожалению, очень немногое. Так, в 1934–1935 он пытался завязать отношения с бывшими учениками Г. И. Гурджиева. От Меркурова, как уже говорилось, он получил дневник Александра Никифоровича Петрова и тогда же написал А. Н. Петрову в Грозный, где тот работал инженером. А. Н. Петров немедленно откликнулся на письмо и через некоторое время сам приехал в Москву — остановился на квартире у А. В. Барченко, где прожил около двух недель. Однако ничего нового о Г. И. Гурджиеве и его «работе» за границей он сообщить не смог[272].

Несмотря на ужесточение политического режима в стране — показательные процессы, первые волны массовых репрессий, антирелигиозную вакханалию, — А. В. Барченко не отказался от добровольно взятой на себя просветительской миссии и с завидным упорством продолжал добиваться встречи с руководителями советского государства. В начале 1936 г. он настойчиво просил своего патрона, Г. И. Бокия, в то время возглавлявшего 9-ый отдел ГУГБ НКВД, свести его с Молотовым и Ворошиловым, но Г. И. Бокий выполнить эту просьбу явно не торопился. Досадуя на медлительность Г. И. Бокия и, возможно, подозревая его, как и Тамиила, в измене, А. В. Барченко обратился тогда за помощью к своему другому покровителю Ф. К. Шварцу, работавшему фоторепортером «Союзфото» в Ленинграде. «Карлуша» срочно выехал в Москву, встретился с Бокием и Барченко и получил от последнего пакет с «докладом о науке Дюнхор» для передачи Ворошилову. Однако усилия Шварца также не увенчались успехом — на прием к наркому обороны ему попасть не удалось, правда, адъютант Ворошилова Хмельницкий пообещал передать своему шефу пакет Барченко.

Весной 1937 г. А. В. Барченко снова вызвал Шварца в Москву, где дал ему новое, еще более ответственное поручение — на этот раз без согласования с Г. И. Боким — встретиться со Сталиным!

«Барченко информировал меня о трудностях проникновения в круги руководителей партийных и советских работников, высказывал неудовлетворенность деятельностью Бокия, который недостаточно энергично добивается выполнения его, Барченко, указаний, и не может добиться встречи со Сталиным. Тогда я изъявил желание взяться за выполнение этого задания. Барченко дал согласие и при этом заявил: Постарайся добиться встречи со Сталиным»[273].