Время шинигами

Не из доброты и не оттого, что я мнила себя судьей земным грешникам, или по какой-то иной, столь же благородной, причине. А потому, что однажды, когда я съем достаточно душ и стану сильной настолько, что смогу вернуть из непроглядной тьмы своего брата, мне придется взглянуть ему в глаза и объяснить, как именно я это сделала. Скажи я ему, что его жизнь была куплена кровью невинных, – и он скорее шагнет обратно в небытие и позволит чудовищам сожрать себя, чем примет такую жертву.

Так что это бремя за него понесу я, и он никогда не узнает, насколько оно тяжело.

Я растворилась в тени проехавшего мимо трамвая, позволив ему отнести меня ближе к Гиндзе вместе с запахом мокрого асфальта и смазочного масла. Сезон дождей еще не наступил, но, куда бы я ни пошла, мое присутствие часто затемняло небо, выжимая из облаков горячий туман.

Когда я проходила по улицам, люди напрягались и оглядывались, недоумевая, почему по коже внезапно побежали мурашки, отчего сердце забилось быстрее, а толпа вокруг вдруг обезличилась и городские шумы поблекли до колючих фоновых помех. Люди могли чувствовать приближение Смерти, но для большинства это было не более чем мимолетным ощущением. В этот час улицы и так были почти пусты из-за изнуряющей летней жары, а когда я проскальзывала мимо, и без того немногочисленные прохожие и вовсе исчезали.

За десять лет, прошедших с тех пор как я прибыла в Японию, в здешних городах постепенно зазвучало эхо Лондона: тарахтящие по дорогам трамваи с двигателями, приводимыми в действие ручным переключателем, железнодорожники в западных костюмах и в соломенных шляпах с плоской тульей и черными лентами, женщины с сумками из крокодиловой кожи. Моя прежняя жизнь следовала за мной, постепенно пересекая океан.

На многолюдных улицах Токио изменения казались заметнее, чем в крестьянских деревушках; и это была одна из причин, по которым я старалась избегать городов. Но лишь одна из них. В городах все кренилось, теряя равновесие, как будто люди случайно сдвинули Землю с ее оси. Все вокруг ненадежно отклонялось от зданий: яркие навесы над витринами, гирлянды фонарей, красочные афиши над театрами – и это делало переполненные улицы еще уже, сжимая небо над головой до тонкой белой полоски. Даже лотосы в центральном парке, казалось, клонились влево, игнорируя солнце.

Люди здесь, должно быть, чувствовали, кто я такая, но никто не смел взглянуть мне в глаза. Летняя жара создавала на горизонте влажную дымку, размывая дальние очертания улиц так, что все вдали казалось окутанным тайной, и от этого кружилась голова. Дети гоняли мяч по серым лужам, настолько мутным, что в них ничего не отражалось. Вокруг носились люди, таща за собой дзинрикиси[2], заставленные ящиками с рисом, глиняной посудой или контрабандой. Это был город загадок и возможностей, но не все из них оказывались хорошими.

Я спрыгнула с трамвая, ухватилась за тени под перекинувшимся через канал каменным мостом и оказалась по пояс в теплой коричневой воде. Вверх-вниз по спокойному течению гребли люди, неторопливо проплывали лодки, груженные секретами, спрятанными под черным брезентом. На причалах вдоль каналов никто не сидел: влажная духота гнала прочь.

В 8:34, согласно драгоценным часам из серебра и золота, прикрепленным цепочкой к одежде, под каменный мост на лодке заплыл мужчина с серым лицом и в зеленых перчатках.

Из-под моста ему уже не выплыть.

Я сжала часы в кулаке – и вся улица будто застыла.

Стих мягкий плеск волн, разбивавшихся о каменные преграды, воды замерли, превратившись в стекло. Смолкли крики уличных торговцев и тонкий комариный писк.

Я несколько раз обернула цепочку вокруг запястья, чтобы часы надежнее лежали в ладони, и забралась в лодку. Юбки тянули меня вниз, отяжелев от грязной воды.

Когда время остановилось, серолицый мужчина превратился в статую. В тени моста его кожа напоминала цветом необожженную глину, глаза казались красными, а зрачки – крохотными, точно проколы от булавок. От прикосновения моей руки к его горлу он очнулся.

Мужчина задергался, опасно раскачивая лодку, но из воды вырвались тени и обвили ее своими длинными руками, прочно удерживая нас на месте.

– Все пройдет быстрее, если будешь стоять спокойно, – сказала я, выуживая из левого рукава кинжал. Я всегда давала жертвам этот совет, но они почти никогда не прислушивались. И этот мужчина не стал исключением.

Он вскинул руки, чтобы схватить меня за рукава, словно хотел сбросить с лодки, но ему это не удалось, потому что от замшелых стен каменного моста отделились еще тени и потащили его вниз – он растянулся поверх своей поклажи контрабандного опиума. Теперь я правила Царством Вечной Ночи, и мне подчинялись все тени мира. Они всегда знали, чего я хочу, и никогда не мешкали.

– Кто ты? – спросил мужчина, делая короткие вздохи между словами и борясь с тенями, обвившими его горло.