Время смерти

— Если правительство останется без оппозиции, никакое спасение не будет означать спасения народа. Никакая победа не будет справедливой победой.

Они долго смотрели в глаза друг другу. И долго молчали. А на них смотрела лампа, создавая их двойников. Телефон фыркал и угрожал. Как и ветер за окном.

— Хотел бы я тебя кое о чем спросить, Вукашин. Если мы победим, на что я надеюсь, бог даст, что ты будешь значить для народа, если во время войны ты находился в оппозиции к правительству, войну выигравшему?

— Я буду значить ровно столько, насколько я побуждал правительство и заставлял его действовать как можно лучше и сознательнее во имя этой победы и грядущего мира.

— Много ты, Вукашин, требуешь от народа. Он иногда видит великую справедливость, а для справедливостей небольших он ленив. За эти справедливости только адвокаты дерутся.

— Ни вы, ни я не готовы сегодня к подобным разговорам, господин премьер-министр. Коль скоро мы их начали, давайте с ними и покончим. Много есть причин и обстоятельств, почему я стал вашим противником, стал в оппозицию к вам. Если бы я преследовал цель захватить власть, было бы разумно то, что вы мне предлагаете. Сегодня я должен был бы стать вашим министром. Но если я преследую цель оказаться правым, увидеть истину и публично, честно ее защищать и о ней говорить, то ко мне эти ваши советы, этот ваш огромный опыт с народом вовсе не относится. Я вам искренне благодарен, поверьте.

Пашич молчал, кивая головой и как будто соглашаясь. Вукашин встал. Взглянув на него, Пашич сказал:

— Тянуть телегу по грязи и под дождем — нечто иное, должно быть, чем размахивать кнутом. Хлестать и покрикивать на тех, у кого позвоночник разламывается и жилы лопаются.

— Пусть так, господин премьер-министр. Но я никому, даже отечеству, не могу принести в жертву свои убеждения. Если нужно, я пожертвую ради него своей жизнью.

— Слишком большой посул, Вукашин.

— Возможно. Но не самый легкий.

Пашич встал. Тень его всползла по стене и переломилась на потолке. Тень Вукашина головой коснулась края пустого черного пола. Лампа больше не видела их лиц. Между ними словно потрескивал стол под тяжестью телефонного аппарата и лампы.

— Доброй ночи тебе, Ачимов сын. Только знай: твой отец сегодня ночью не стал бы раздумывать.

Вукашин вздрогнул.

— Вы думаете, мой отец сегодня ночью растоптал бы свои убеждения? — прошептал он.

Пашич перегнулся через стол:

— Твой отец не растоптал бы свои убеждения. Но вошел бы в мое правительство.

— Доброй ночи, господин премьер-министр, — громко и твердо произнес Вукашин Катич. Из пустой комнатищи Пашича он быстро извлек свою тень в коридор, полный шепота и теней. Как душил его мягкими и горячими руками этот жуткий политикан!

И ему стало легче, когда он вступил в ветреную мокрую ночь.

Он шел улицей без фонарей, чтобы никого не встречать, ни с кем не говорить, никого не слышать. Шагал в темноте и грязи. На рассвете поездом в Ниш. А сегодня он напишет письмо отцу. Он должен это сделать. Спустя двадцать лет. Сегодня, отец, я окончательно отказался войти в военное правительство Пашича. Я остался в оппозиции. Правильно ли я поступил, отец? А утром я проводил на фронт своего Ивана, добровольца, после того как уничтожил письмо Пашича командиру полка, где будет служить мой сын, письмо, которое помогло бы спасти его из стрелковых рот и вытащить из окопов. Так бы поступил и ты, я убежден. Таковы отцы в этой стране. Чтобы подтверждать веру Авраама и исполнять его решение. Приносить в жертву своих сыновей… Он замедлил шаг возле домиков с палисадниками: терпко и густо пахли и шелестели хризантемы. Тьма, ветер, земля — всюду запах хризантем. И дождь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Описание

Сувоборского сражения в этой книге посвящаю

Антоние Исаковичу, другу,

рассказавшему о битвах «больших детей» —

сыновей сувоборских бойцов[67]

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Посланникам Королевства Сербия в Петрограде Париже Лондоне