Время-судья

Я продолжила перебирать бумаги, которых оказалось довольно много, пока не наткнулась на свидетельство о рождении Бабаевой Татьяны Витальевны. Девичья фамилия моей мамы Ославская, это я знала совершенно точно. Имя, отчество ее, как и дата рождения. Мать – Бабаева Зинаида Сергеевна, отец – Бабаев Виталий Валерьевич. Выходит, мама взяла фамилию деда, отказавшись от отцовской фамилии. Когда и с какой стати? Странно, что я не задалась этим вопросом, навещая вместе с мамой могилу прабабушки. На камне фамилия Ославская, а я знала, что она бабушка по матери, значит, с мамой у них должны быть разные фамилии.

Я еще раз самым тщательным образом просмотрела все документы, надеясь решить эту загадку. Никаких намеков. Мама родилась Бабаевой, а потом почему-то взяла девичью фамилию своей матери. До аварии или после? Может, не было никакой аварии? То есть была, конечно, но погибла в ней только моя бабка, с мужем они к тому моменту уже развелись, и она вернула себе девичью фамилию. Себе и своей дочери? Если так, то развод, скорее всего, был бурным. Так мой дед погиб или нет?

Я взяла мобильный и набрала номер папы.

– Извини, что беспокою. Я тут копаюсь в семейных реликвиях, и у меня вопрос: почему у мамы бабушкина фамилия? А не фамилия ее отца?

– Честно, не знаю, мы об этом никогда не говорили. Но, думаю, все просто: ее отец не был женат на ее матери.

– У меня в руках свидетельство о рождении мамы. И здесь у нее фамилия Бабаева.

– В самом деле? Странно. Выходит, она ее зачем-то сменила? Вряд ли сама мама, должно быть, ее бабушка.

– То есть тебе об этом ничего не известно?

– Ничего.

– А что мама говорила о родителях?

– Они погибли, когда ей было одиннадцать лет. Автокатастрофа. Ехали с дачи поздно вечером. Мама оставалась у бабушки, они в театр ходили… В детали мама никогда не вдавалась, и я не расспрашивал, видел, что говорить об этом ей тяжело. После их гибели мама со своей бабушкой переехала сюда, к какой-то родственнице, о ней я ничего не знаю. Кажется, она умерла через несколько месяцев после этого. А когда тебе было полгода, и Марию Платоновну похоронили, сердечный приступ, смерть ее была полной неожиданностью.

– А на могилу маминых родителей ты когда-нибудь ездил?

– Нет, – ответил папа после легкой заминки. – Пока была жива Мария Платоновна, мама ездила с ней, обычно на Пасху. А потом одна. За могилой ухаживали, мама об этом всегда заботилась, переводила деньги… Но ты же знаешь, как она была занята, ездить регулярно не получалось.

– Папа, а полицейские после исчезновения мамы этой аварией интересовались?

– С какой стати? – удивился он. – Это было сто лет назад. Да и каким образом это может быть связано?

«Неужто никто не обратил внимания на эти странности? – промелькнуло в голове. – Ни полиция, ни сыщики, нанятые папой? Конечно, не обратили, ведь папа об автокатастрофе не упомянул ни разу, уверенный, что гибель родителей моей мамы просто не может быть связана с ее исчезновением?»

– Я, наверное, тебя не дождусь, – сказала я. – Хочу встретиться с подружкой.

На самом деле подружки меня в тот момент совсем не интересовали. Убирая документы в ридикюль, я думала: теперь даже сам факт аварии вызывает сомнения. Ребенку меняют фамилию, увозят в другой город… Этому должна быть причина.

Я набрала номер Ильи.

– Привет, – сказал он. – Есть новости? Собирался тебе звонить…

«Собирался, да не собрался», – ехидно подумала я. Да, наши чувства полыхают, как костер, а вслух сказала:

– Попытайся хоть что-то узнать о Бабаеве Виталии Валерьевиче и Бабаевой Зинаиде Сергеевне. – Я продиктовала данные, почерпнутые из найденных документов, и спросила: – Сделаешь?

– Чем тебя вдруг эти пенсионеры заинтересовали? – удивился он.

– Потом расскажу. Но это очень важно. Помни об этом.

– Надеюсь, мои труды будут вознаграждены.

– Как всякое доброе дело.

Странно, но обнаруженное свидетельство о рождении моей матери и вопросы, которые теперь возникли, произвели даже большее впечатление, чем убийство Альбины Лопахиной.

Торопливо сложив вещи в коробку, я отнесла ее в свою комнату и решила вернуться в квартиру Берзиня.

Тут и он объявился. Звонок застал меня на выходе из дома.

– Чем занимаешься? – спросил Лео, а я ворчливо ответила:

– Катаюсь на воздушном шаре.

– Я серьезно.

– Так и я не шучу. Чем можно заниматься в чужой квартире?

– Потерпи, я скоро вернусь.

– Думаешь, будет лучше? Кстати, как твои дела?

– О девице пока никому не известно.

«Он сказал «о девице», а не о трупе», – машинально отметила я.

– Это хорошо или плохо?

– Пожалуй, хорошо. Успеем разобраться в ситуации.

– Удачи. Я-то вряд ли в чем разберусь, сидя здесь.

Консьерж, завидев меня, заметно растерялся, это лишь подтвердило мою догадку, что Лео поручил ему приглядывать за моими перемещениями. Интересно, он кинется звонить, едва я войду в лифт? Кинулся. Двери лифта закрывались, а когда я нажала соответствующую кнопку, они открылись вновь: рука консьержа тянулась к телефону.

– Не звоните ему, – ласково попросила я. – Он расстроится.

Мужчина отдернул руку, точно коснулся чего-то горячего, и кивнул.