Время терпеливых (Мария Ростовская)

— Заткните ей глотку! — приказал Дэлгэр. Один из нукеров коротко ударил женщину в солнечное сплетение, и она согнулась, не в силах вздохнуть. Палачи уже привязывали мальчика. Подручный палачей раздувал мехами походный кузнечный горн, второй раскладывал на столе железные клещи и другие зловещего вида инструменты.

— Ты всё ещё не помнишь, где коназ Мастислаб?

— Отпустите… Всё скажу, всё… — захрипел мужчина, до того мёртво молчавший. Дэлгэр усмехнулся. Всё оказалось не так трудно, как думалось.

— Где?

— В лесу… — забормотал Охрим невнятно, давясь и сглатывая… — отсюда вёрст восемьдесят…

— Как называется?

— Не помню названия… Показать могу…

Дэлгэр коротко кивнул, и палачи начали отвязывать свои жертвы. Девочка даже не могла плакать, дрожа, как осиновый лист…

— Мы поедем туда прямо сейчас, Охрим. Твоя жена и дети пока посидят у нас. Если ты не солгал, мы всех вас отпустим.

Охрим снова сглотнул, глядя на жену. Молодая женщина, плача, обнимала сына и дочь, кутая их в порванные одежды.

— Прости, Марья.

— Бог тебе судья, Охрим… Не выпустят они нас…

— Выпустим, — вмешался Дэлгэр, усмехаясь, — и денег дадим. Мне нужно, чтобы каждый урус усвоил — служить Повелителю Вселенной выгодно. А поддерживать тех, кто идёт против него, смертельно опасно. Уведите!

…

— …А у нас в Ононе рыба совсем мелкая, и едят её только самые бедные пастухи.

Тудан положил поверх здоровенного ломтя хлеба второй пласт осетрового балыка, отхлебнул из кубка пива, с удовольствием откусил и зажевал.

— Ну, у нас на Руси мелкую рыбу тоже едят голодранцы всякие, — князь Ярослав положил большую ложку чёрной икры поверх масла, — Но вот такую рыбку не всякий купец позволит себе, скажу не хвастая. Ты попробуй-ка вот с этим!

Ярослав надрезал серебряным ножичком греческий лимон, выдавил сок на икру, протянул монголу.

— На-ка вот, отведай!

Тудан, справившись с прежним блюдом, взял предложенное угощение, куснул:

— Ум-м… Это ещё лучше… Должен сказать тебе, коназ Еруслаб, урусы понимают в еде.

— Ну так! — широко улыбнулся Ярослав. — В еде да в бабах не разбираться — что за мужчина тогда?

Тудан довольно захохотал, оценив шутку.

— Однако, давно хочу спросить тебя, Еруслаб. Чего вы делаете в этих вот маленьких домах, именуемых банями? Там так жарко и сыро!

— Так это… моются в банях-то… — даже немного растерялся Ярослав.

— Зачем?

Теперь Ярослав растерялся окончательно. Как объяснить очевидное? Спросил бы ещё, зачем люди спят…

— Чтобы чистым быть, ясно дело. Грязь смыть с себя…

— Глупости, коназ, ты меня извини. Вы смываете с себя удачу, так говорят наши шаманы. Что и доказал исход всех битв!

Тудан громко, сыто захохотал. Ярослав Всеволодович заставил себя улыбнуться в ответ.

— Дань, почитай, собрана, Тудан-нойон. Завтра можешь принимать.

— Ну? — Тудан откинулся на лавке, сыто причмокнул. — Если честно, я бы погостил ещё пару деньков. Но ты прав — дела, дела зовут…

Ярослав снова улыбнулся, надеясь, что улыбка его не выглядит явно напряжённой. Монгольские гостюшки уже в немалую трату встали княжеской казне. Во-первых, требовали обильной мясной пищи, для чего резали на княжеском заднем дворе ежедневно немало быков и овец. Во-вторых, шатались по хоромам, проникая нагло везде, и грубо окоротить их никто не решался — при этом подвыпившие стражи хватались за сабли, и что дальше делать? Без малейшего зазрения совести гости похищали из поставцов ценную посуду, взламывали сундуки… Тудан удручённо кивал, выслушивая очередную повесть о ночных похождениях батыров, но мер к своим людям никаких не принимал, и лишь чуть позже Ярослав понял — таким образом монголы весьма недвусмысленно подгоняли хозяина, побуждая к скорейшему сбору дани.

— Да, чуть не забыл. Что хозяйка твоя, так и не вернулась из дома урусских богов?

— Из обители? Да нет, не вернулась. Пускай погостит, не вредно ей.

— Я знаю, что той обители сам Бату-хан выдал охранную пайцзу. Притом серебряную, а не деревянную, как прочим мелким храмам, и даже не медную.

Тудан отпил пива из кружки, почмокал.

— Кстати, раз уж мы намерены посетить Суздаль… Я хочу взглянуть на эту женщину, главную шаманку той обители.

— У нас это называют "мать-настоятельница", — Ярослав тоже отпил пива. — А знаешь ли ты, что преподобная Евфросинья — родная сестра ростовской княгини Марии?

— Мне это известно, — прищурился монгол. — Как и то, что её муж, коназ Василко отказался служить Повелителю, несмотря на то, что Бату-хан готов был предоставить ему все блага и золотую пайцзу.

Теперь Тудан выглядел задумчивым.