Время терпеливых (Мария Ростовская)

В соседней комнате Борис Василькович проснулся и захныкал, намекая, что пора бы и подкрепиться. Послышалось сдавленное воркование няньки, приставленной неотлучно сидеть с младенцем. Мария торопливо стряхнула песок с пергамента, свернула письмо в трубочку, продела шнурок в уже заготовленные дырки и запечатала послание перстнем-печаткой. Вообще-то подобную переписку запечатывать было необязательно, но князь Василько уже приучил её к порядку — все документы, вручаемые гонцу, должны быть запечатаны.

Войдя в соседнюю комнату, Мария приняла ребёнка из рук няньки, молодой полной женщины с круглым добрым лицом.

— Ступай, Фовра, я покормлю и сама уложу. Отдохни малость, покуда не позову.

Нянька поклонилась, и уже в дверях столкнулась с князем Васильком.

— Ого, чем мы тут занимаемся! Которую титьку уже сосём?

Борис Василькович пропустил вопрос между ушей, усердно опустошая мамкину титьку.

— Ух, какой! — в который уже раз восхитился князь, разглядывая своего отпрыска. Мария подавила смешок.

— Всё не налюбуешься, княже?

Князь легонько обнял её, целуя в ухо и шею.

— Угадала. Да что там — вот, к примеру, смотрю я на тебя который уже год, и всё никак не могу поверить — да верно ли, что ты моя жена?

Мария чуть откинула назад голову, полузакрыв глаза. Счастье… Вот оно какое, счастье…

— Мариша, не пора титьку менять? — вдруг обеспокоился князь, на ощупь сравнивая её груди — Гляди, парень голодный останется…

Мария уже еле сдерживала смех.

— Не останется. Он ещё и на твою долю оставит. Будешь? — подначила она мужа.

— А можно? — с затаённой надеждой спросил князь. Мария с изумлением взглянула на него. В глазах мужа плясали озорные огоньки.

И они разом зафыркали, давясь смехом — смеяться в голос было нельзя, дабы не нарушать процесс питания Бориса Васильковича.

…

— Едут, едут!

Дворовый отрок вбежал в ворота, распахнутые настежь. По сторонам ворот стояли нарядные кмети дружины княжьей, и на крыльце был расстелен ковёр — тот же самый, что и тогда, когда Мария впервые въезжала вот в эти ворота… Только вместо снега сейчас был плотно утоптанный двор, чисто подметённый к приезду гостей, да не было колокольного звона. Ждали именитого гостя — великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича, хозяина большей части северо-восточной Руси.

В ворота уже въезжали конные витязи охраны великого князя, и вот он сам появился, верхом на коне — князь не любил ездить в носилках, изобретении немощных старцев из Ватикана.

— Слава великому князю Владимирскому! Слава! Слава!

Мария поймала озорной взгляд мужа, с трудом подавила смех. Василько Константинович знал, что делал — поставил кричать-славить самых голосистых и басистых мужиков со всего города. Князь Георгий, будучи вообще-то человеком умным, к лести был нестоек, и сейчас это обстоятельство князь Ростовский бесстыдно использовал.

— … Здравы будьте, хозяева!

— Здрав будь, великий князь!

Все во дворе кланялись, и Мария поклонилась чуть ниже, чем полагается по уставу — отчего не потешить самолюбие гостя? Василько Константинович, улыбаясь, подошёл к сошедшему с коня великому князю Владимирскому, своему дядюшке, они обнялись. Князь Георгий Всеволодович возвышался над окружающими, подобно золотой статуе какого-то восточного божка, переливаясь парчой, золотыми и хрустальными украшениями [во времена Древней Руси хрустальные украшения стоили почти столько же, сколько натуральные драгоценные камни]. Любил князь Владимирский роскошные одеяния, и даже в тёплую погоду на "официальные визиты" являлся во всём блеске и величии. Надо же, и в дорогу парадное одеяние с собой взял… Мария вспомнила князя Александра Ярославича, предпочитавшего летом ходить в холщовой льняной рубахе, с вышивкой. Василько, кстати, тоже полагал, что для серьёзного разговора парча необязательна — куда нужнее голова.

— … А ну, показывайте, где молодой князь Ростовский?

Мария уже спускалась с высокого крыльца, бережно неся Бориса Васильковича, по случаю тёплой погоды одетого только в рубашку. Малыш сосал палец, заинтересованно разглядывая гостя — обилие блескучих предметов сильно взволновало его.

— А ну-ка… — князь Георгий бережно и ловко (чувствуется, что отец троих сыновей) взял у Марии ребёнка. — Ого, какой витязь вымахал! Сколько ему уже набежало-то?

— Уже год, — ответила Мария, улыбаясь.

— Ну, молодцы! Ай, молодцы! Такого парня ухитрились родить!

Молодой князь Ростовский, сопя, ухватил гранёную хрустальную бусину, пришитую к одежде Георгия Всеволодовича, потянул — не поддаётся.

— Что ж не взял с собою княгиню свою, Агафью Всеволодовну? — спросил Василько.

— А-а, её возьмёшь… — отмахнулся Георгий. — Летом если: "Что ты, что ты, батюшка, верхами да в такую даль…". А зимой тем более: "Что ты, батюшка, по такому-то морозу…"

Оба князя рассмеялись разом.