Время терпеливых (Мария Ростовская)

— Помнишь, Мариша, — медленно, ровным мёртвым голосом заговорила Феодулия, — мы с тобой боярина Фёдора слушали, как рассказывал он нам про царицу Ирину?

— Помню… — вздохнула Мария, потёрлась щекой о волосы сестры.

— А чуть после ты у меня спрашивала — как это так выходит, что и красивая, и умная, а счастья нету?

Пауза.

— Вот так и выходит, Мариша. Просто очень — раз, и всё… Поблазнило счастье, да не далось…

— Филя… — внутри у Марии всё разрывалось от сочувствия к сестре. — Ну что ты, Филя…

— Виновата я, Мариш, - всё тем же мёртвым ровным голосом продолжала сестра. — Ведь был мне сон тот… Счастья захотела, думала обойти судьбу. Откажи я князю Фёдору, и был бы жив…

— Да где тут твоя-то вина, Филя? — не утерпела Мария.

— Про себя всё думала, — продолжала Феодулия, не слушая. — А что его не стать может, не подумала…

Помолчали.

— Когда домой-то поедешь, Филя? — заговорила Мария, пытаясь хоть как-то отвлечь сестру. — Может, к нам сперва, погостишь?

— Нет, Мариша, — всё так же ровно ответила Феодулия. — Ни домой, ни к вам. Есть тут под Суздалем обитель для сирот и вдовиц горьких…

— Разве вдова ты? — возразила Мария, наперёд зная, что не права.

— А кто же? — чуть усмехнулась сестра.

— Не было же венчания…

— Не было, да. И теперь уж не будет. Как сказал тот голос, так и выходит. Прости, Мариша, устала я.

— Филя…

— Ты иди, Мариша. Не сердись, одна хочу побыть. Может, усну…

— Филя…

Вдруг в голову Марии пришла мысль, от которой её бросило в дрожь. Ведь тот человек, он же здесь где-то ходит…

— Я поесть тебе принесу, Филя. И попить тоже.

— Зачем? Всё вон стоит…

— А здешнего ничего не ешь!

Феодулия обернулась, медленно, изучающе подняла глаза на сестру.

— Значит, и ты думаешь то же…

— А что ещё думать, Филя? И тебя могут так-то…

Феодулия мёртво рассмеялась.

— Дитё ты ещё, Маришка. Всё ещё дитё. Ох, как это было бы здорово, сейчас бы помереть мне! Да токмо чувствую я, что не окончены испытания мои. И не станут они, злыдни эти… К чему? Дело сделано. Кому нужна соломенная невеста? Пусть идёт на все четыре стороны…

…

"В лето шесть тысяч семьсот сорок первое случилось в граде Суздале несчастье великое — скончался князь Суздальский Фёдор Ярославич, прямо в день свадьбы своей с княжной Феодулией, дочерью князя Черниговского Михаила Всеволодовича. И осталась княжна Феодулия невенчаной, и пошла в монастырь Суздальский, где и приняла постриг под именем Евфросиньи, став инокиней сей обители…"

Савватий снова обмакнул перо в чернильницу, поглядел в окошко, по случаю летней жары открытое настежь. По задворкам бегали стайкой ребятишки, лет шести-семи, гомонили звонкими детскими голосами.

Откуда-то появилась Ирина Львовна, неся в зубах мышь. Вспрыгнула на стол, коротко мявкнула, положив мышь прямо перед Савватием на чистый пергамент, на котором он вёл запись.

— Убери, убери немедленно! — возмутился летописец, чуть отпрянув — мышей он не любил.

Кошка фыркнула. Да, она и предполагала, что реакция будет именно такой. Разумеется, что взять с человека, существа, ничего не смыслящего ни в мышах, ни, по большому счёту, в жизни? Но Ирина Львовна была честной кошкой, и полагала, что раз отче Савватий систематически делится с ней своей пищей, то и ей следует предложить ему часть своей добычи, тем более, что в библиотеке, набитой пергаментами под крышу, недостатка в мышах не ощущалось. Да мышь-то какая упитанная, объеденье…

— Ну молодец, молодец… — сообразил наконец-то летописец, гладя кошку. — Ну спасибо тебе, спасибо. Не хочу я сегодня мышей чего-то, не обессудь. Съешь сама, ладно?

Кошка в ответ муркнула, будто говоря: "Моё дело предложить". Взяла добычу в зубы и спрыгнула со стола, дабы не травмировать слабую психику отца Савватия зрелищем поедания мыши.

Савватий вздохнул, снова обмакнул перо в чернильницу и продолжил:

"А град Суздаль отошёл ко великому князю Владимиру, и посади он в нём сына своего…"

…

— … Эх, как дрянно всё вышло!

Князь Михаил Всеволодович бросил на стол грамоту. Княгиня тихо плакала.

— Она ведь сказала мне, что сон видела, да не поверила я ей… Накричала ещё, пристыдила…

— И ты туда же: "сон, сон…" — раздражённо отозвался Михаил. — Заладила… Она каждую ночь сны-то видела, да не такие ещё. Ты ещё про геенну огненную вспомни…

— Какую геенну?

— Да ты уже и не помнишь, конечно… Бабий ум короток. Приснилось ей, будто вся земля русская проваливается в геенну огненную, и города, и веси… Тоже, скажешь, вещий сон?

— Вспомнила… — княгиня вытерла нос рукавом, по-простому. — Не веришь ты, княже. А ну как и вправду?

— Да, да, как же… Вовек тому не бывать, чтобы провалилась и сгинула вся земля русская. Ладно…

Князь встал из-за стола.

— Скорблю о судьбе Феодулии, конечно, да делать нечего. Права она, что в монастыре осталась. Ей теперь и тут одна бы дорога была — в монастырь… Так уж лучше в Суздале, право. Тамошние обители-то не чета нашим, и сестра рядом опять же. Да и неспокойно у нас нынче… Новгород-Северский вон опять степняки чуть было не пожгли… Ростислав!

— Чего, тато? — ответил ломким голосом отрок, сильно вытянувшийся за последний год.