Время терпеливых (Мария Ростовская)

Александр решительно тряхнул головой.

— Случь, ты не спишь?

В соседней комнате послышалась возня, и заспанный человек в накинутом на плечи полушубке возник на пороге

— Спал, княже, прости. Сморило. Ты-то чего не спишь, ночь глубокая на дворе?

— Некогда спать, Случь, некогда! Рати готовить надобно, к отцу на подмогу засылать!

— Ну? — Случь засопел. — А вече?

— Без всякого веча! Восемь тысяч своих воев есмь у меня, их пошлю немедля!

…

— Ух ты малый какой, а? Зубастый стал какой, слышишь, мать?

Княжич Юрий радостно лепетал, улыбаясь от уха до уха. Княгиня Елена улыбалась, наблюдая за вознёй мужа с младенцем. Редко, ох, редко выпадают сейчас такие минуты.

После недавних ужасов, угрозы осады полчищами татарскими, Киев уже не отпускала тревога. Поганые отошли к Чернигову и взяли его в кольцо. По счастью, Десна ещё не встала, и потому удалось вывезти их Чернигова по воде почти всех нератных людей, баб и ребятишек малых — угроза падения города была реальна, и про судьбу Рязани помнили все.

— Слышь, Елена… — перестал улыбаться князь Михаил. — Женить хочу Ростислава.

Княгиня вскинула глаза.

— Воля твоя, княже. На ком?

— На ком? На ком… Вот угорский владетель Бела имеет девку на выданье.

— На угорской княжне? — Елена округлила глаза.

Михаил встал, прошёлся по комнате.

— Подмога нам надобна до зарезу. К полякам-мазовам сам поеду, ладно… А Ростиславу саме время с уграми породниться. Крепкий народ.

Елена опустила глаза.

— Тебе видней, Михась.

Михаил крякнул.

— Эй, кто там! Лешко, ты где?

В горницу просунулась голова тиуна Лешко, того самого, что некогда звал княжну Марию на смотрины. За прошедшие годы тиун раздобрел, бородой обзавёлся, но прыти и чутья отнюдь не потерял — вот, пожалуйста, тут как тут по первму зову, будто под порогом лежал.

— Здесь я, княже.

— Распорядись там, пусть ладью готовят самую быструю. Завтра с утра в Чернигов, за Ростиславом Михайловичем… Хватит ему удаль молодецкую тешить, пора делом заняться.

…

— Ну здравствуй, князь Миндовг.

— Здравствуй, князь Ярослав.

Они стояли друг перед другом, глядя оценивающе и цепко.

— Сядем? — Ярослав Всеволодович указал на поваленную ветром сосну.

— Можно, отчего нет, — Миндовг подобрал плащ, не сводя глаз с князя Ярослава, уселся на ствол боком. Ярослав уселся рядом, но на расстоянии вдвое больше вытянутой руки.

— Не такой помощи ждали мы от тебя, князь.

— В таких делах, княже, кто успел, тот и съел. Смоленску нужен князь. И этот князь — я.

— Уверен? — усмехнулся Ярослав.

Миндовг прищурился.

— А разве у тебя есть чем возразить, Ярослав Всеволодович?

— Для такого дела найдём. Двадцать две тысячи ратных как тебе?

Миндовг побарабанил пальцами по обнажившемуся из-под коры серому древесному стволу. Не врёт, похоже. Разведка донесла — примерно так и насчитали. Немалую рать собрал князь Ярослав, и откуда только? Выходит, не совсем уже бессильной лежит вся Северо-восточная Русь.

Невдалеке маячили островерхие шлемы-шишаки охраны, с той и другой стороны. Витязи оцепили обширную луговину с единственной упавшей сосной. Чуть подалее виднелся русский лагерь, дым многочисленных костров доносился сюда, в чисто поле…

— Двадцать две тысячи довод серьёзный, — заговорил Миндовг. — Но мои люди под защитой городских стен…

— Смоленск ведь русский город, — усмехнулся Ярослав. — Что ж мы, татары, на стены лезть? Уж худо-бедно калиточку в город найдём. Покажут добрые люди. Не всем в Смоленске твоя рука по нраву, не в обиду тебе будь сказано, княже.

Миндовг снова помолчал.

— Я мог бы тебе возразить, князь Ярослав. Очень сильно мог бы тебе возразить. Но я этого делать не буду. Потому что псы-рыцари спят и видят, как бы втянуть Литву в войну с Русью. Поэтому я ухожу. Сейчас ухожу, князь Ярослав.

— И то хлеб, — чуть улыбнулся Ярослав.

— Но мы, похоже, вернёмся. Когда плод дозреет.

…

— Не поеду! Что это такое, из самого боя вон!

Боярин Фёдор разглядывал молодого князя Ростислава, чуть улыбаясь. На закопчённом, осунувшемся лице сверкали злой решимостью воспалённые глаза. Да, на войне быстро взрослеет человек.

— Какой же ты воин, коли приказы исполнять отказываешься?

— Да пойми ты, дядя Фёдор! — горячо заговорил Ростислав. — Ну если бы другое что… Тут товарищи мои насмерть бьются, а меня женихаться повезут — тьфу!

— А может, та твоя женитьба даст в руки отцу твоему тысяч сорок воев, о том ты подумал? А не то, что ты тут с самострелом да луком по стенам скачешь.

Ростислав засопел, упрямо поджав губы.

— Последним ведь подлецом буду чувствовать себя всю жизнь, Фёдор Олексич. Вы тут поляжете…

— Это кто тебе такое сказал? — округлил глаза боярин. — И сам помирать покуда не спешу, и людям не дам. Тебе, должно, неизвестно, что дюжина ладей немалых тут надёжно схоронены? До трех тысяч ратных могут на борт взять…

Ростислав вскинул голову, пристально пытаясь прочесть по глазам — не успокаивает ли его Фёдор Олексич, как маленького?

— Да не вру, не боись, — улыбнулся боярин. — Вот на днях и отвалим. Так и так не держат больше стены…

— А ну как шуга с верховьев пойдёт? Вмёрзнете в лёд посреди Десны на радость поганым!

Боярин Фёдор помолчал.