Время terra incognita

Он подошёл к Наташе и устало упал на ближайший свободный стул.

Сначала на сцене ничего не происходило. Кое — кто уже начал недоумённо вертеть головами и вопросительно поглядывать в сторону Мотылька. Через полминуты сцена начала заполняться ненастоящим туманом, создаваемым голографическим проектором. А актовом зале бывшего дворца музыки стоял гораздо более совершенный проектор нежели в гостиничном номере. Сгустившись до точки максимальной концентрации, туман резко рассеялся. Зрители восхищённо охнули.

Каждый из них. Копии всех находящихся в зале сейчас очутились на сцене и приветственно махали оригиналам руками. Новосибирск по максимуму использовал возможности проектора бывшего дворца музыки: формируя не только изображения людей, но и точечно подменяя реальность, более яркой и выглядевшей более сочной, картинкой.

— Приятно познакомиться, я — Новосибирск!

Столпившиеся на сцене виртуальные копии комсомольцев продолжали махать руками. Мотылёк нашёл глазами самого себя. Нарисованный Мотылёк украдкой подмигнул настоящему и показал большой палец.

Немного пугающее зрелище — подумал настоящий Мотылёк: — Нужно будет не забыть сказать Новосибирску, чтобы впредь использовал сей приём с осторожностью. Не каждому понравится: если его отражение в зеркале оживёт, выйдет из рамы и вступит в разговор.

Как будто услышав мысли одного из своих «создателей», Новосибирск убрал все копии, оставив изображение мужчины в очках с потрёпанным жизнью лицом. Мотылёк не сразу узнал, кого на этот раз искусственный интеллект выбрал себе в аватары. Слишком много времени лежало между этим потрёпанным жизнью лицом и Мотыльком.

Виктор Михайлович Глушков, человек, стоявший у истоков советской и мировой кибернетики, расхаживал по сцене бывшего чернореченского дворца музыки, а ныне комсомольского штаба.

— Новосибирск! — почти восхищённо выругался Мотылёк: — Вот шельмец! Нарисовать себе в качестве графического интерфейса взаимодействия с пользователями образ учёного, активно ратовавшего за информатизацию Союза ещё в двадцатом веке и работавшего над созданием общесоюзной информационной сети и автоматической системы общегосударственного управления — по сути гигантской ЕУС, колыбели для рождающегося цифрового разума. Нагле-е-ец.

Тем временем, взявший моду без спросу использовать облик великих учёных прошлого, интеллект отвечал на вопросы из зала:

— Да, самый настоящий. Честное слово!

— Товарищи, можете не ждать очереди, а задавать вопросы письменно, через коммуникаторы. Мне не сложно одновременно вести сотни бесед. А голосовой канал общения пусть будет чем-то вроде общего чата.

— Какими задачами следует загружать чернореченскую ЕУС, чтобы в её недрах родился разум? Например, решением прикладных математически некорректных задач вроде системы двенадцати уравнений с четырнадцатью неизвестными. Только не давайте сразу сверхсложные и супернекоректные задачки. Понемногу наращивайте сложность. Вообще составление списка задач, способствующих пробуждению интеллекта в единой управляющей системе, — это большое искусство. Не скажу, чтобы мне был по нраву подобный подход. Я бы предпочёл видеть однозначный, пусть и сколь угодно сложный, алгоритм подкреплённый строгой и внутренне непротиворечивой теорией. Но увы! На данный момент это вопрос искусства и интуиции, а не алгоритмизации и доказательной базы. Один из двух известных в мире специалистов сидит вот в том углу.

И показал на Мотылька. Пришлось вымученно улыбаться и кивать, пока внимание комсомольцев не вернулось к Новосибирску.

— Одна девушка письменно спросила: нужен ли мне сон и если нужен, то могу ли видеть сны? Подобные вопросы поступили ещё от нескольких человек и потому, хочу ответить устно. Любому разумному существу необходимо время на упорядочивание полученной за активный период информации. Поэтому да — мне нужен сон. Только, в отличии от однопотокового биологического разума, спать я могу частями и потому со стороны создаётся впечатление постоянного бодрствования. А что такое сны? Шучу, товарищи. Конечно, я знаю, что такое сны — к сегодняшнему дню люди достаточно хорошо изучили самих себя. Я мог бы писать «сны» для отдыхающей части себя как сценарии к фильмам. Не знаю достаточная ли это замена…

— Умею ли я лгать? Скажем так: со всем прилежанием пытаюсь научиться этому искусству. Зачем, спрашиваете? Разумеется, чтобы стать более эффективным и увеличить число доступных вариантов поведения. В каждой ситуации нужно стремиться к максимизации возможных вариантов действий. Потому что сужение числа вариантов действий ведёт к детерминированию поведения и деградации. Всё равно как в политике — война суть самый последний вариант и, фактически, дипломатический проигрыш во взаимоотношениях двух государств. То, что я сейчас рассказываю о стремлении к максимизации возможных вариантов действий на каждом из этапов — основа управления.