Время terra incognita

Он закрыл глаза на минутку, а открыл уже под вечер. На столике рядом с кроватью стоял поднос с нехитрым завтраком: завёрнутыми в изолирующую плёнку бутербродами и пакетом апельсинового сока. За окном ещё светло, но свет по вечернему мягок и слаб. Отбросив лёгкое покрывало, Мотылёк обнаружил себя полностью одетым, только без ботинок, на измятой кровати. Ощутив дикий голод — взялся за бутерброды, терзая их, словно голодный зверь.

В поисках ещё чего — нибудь съедобного, Мотылёк вышел из спальни в общий зал гостиничного номера. Там, на пушистом белом диване, трансформированном из пары кресел и кофейного столика (из соображения экономии жилого места и удобства командировочных постояльцев, в гостинице вся мебель являлась многофункциональной, способной служить в двух и более ипостасях) мирно беседовали Наташа, интеллект Новосибирск и Конь. Причём голову последнего венчало нечто вроде фиолетовой тюбетейки с вышитым золотой нитью замысловатым орнаментом.

— Салам алейкум — голограмма Коня приподняла тюбетейку: — Наконец-то проснулся.

— И тебе этот, салам. Или правильно говорить «Ассалам алейкум» — засомневался Мотылёк. Мотнул головой и спросил: — Ребята, а поесть у нас что — нибудь есть?

— Я сделала бутерброды — сказала Наташа.

— Хорошие бутерброды — одобрил Мотылёк: — Только крохотные.

— Вот бы изобрести вечный бутерброд — усмехнулся Конь. Достав из лежащей на коленях сумки свёрток, бросил его Мотыльку: — Лови!

Будучи полностью уверенным, что друг находится за сотни километров, в Краснопресненске, а на диване «сидит» его голографическое изображение в режиме удалённого присутствия, Мотылёк не сделал и попытки поймать летящий свёрток. Голограммы ведь не могут бросаться материальными объектами, верно?

Как оказалась, данная, конкретная голограмма могла. Ударивший Мотылька в грудь свёрток упал на пол.

— Разиня! — рассердился Конь: — Не проснулся ещё?

Мотылёк сказал: — Ты должен быть в Краснопресненске.

— Прилетел. Человек уже и прилететь не может?

— А что в свёртке?

— Довга. Ешь, не бойся. Между прочим, национальное азербайджанское блюдо. Там у меня две такие дев… товарища работают — поправился Конь: — Собрали на дорогу.

Не дав ему договорить, Мотылёк крепко обнял Коня. Потом они вместе пробовали довгу, а Наташа, с невинным видом, расспрашивала Коня о его взаимоотношениях с рабочими товарищами, которые не стесняются готовить ему в дорогу. Вкус у довги необычный, но стоило привыкнуть, как тарелки показали дно.

— Береги там у себя ценные кадры — посоветовал другу Мотылёк.

— Поберегу — кивнул Конь.

Наташа фыркнула, а Новосибирск посмотрел на создателей и грустно сказал: — До того как закончатся отведённые Тимофеем Фёдоровичем сутки принудительного отдыха осталось тридцать восемь с половиной тысяч секунд. Чуть меньше одиннадцати часов.

— Не пускают к малюткам? — сочувственно спросила Наташа.

Изображение десятилетнего мальчишки покачало головой: — Институт стоит на ушах. На них свалилось два интеллекта разом. Никто не предполагал, что получится практически одновременно. Думали с разницей в месяц или два, а тут почти синхронно. Вот и бегают. Про меня временно забыли. Впрочем, это как раз хорошо. Только почему к новым интеллектам все внешние каналы связи заблокировали и даже меня не пускают?

— Для чистоты эксперимента — пожал плечами Мотылёк.

— Чтобы плохому не научил — ответил Конь.

— А хорошему?

— Хорошему без тебя научат.

— Злые вы — укорил Новосибирск: — А ещё люди. Человеки. Создатели.

Конь смущённо закашлялся. Наташа сполоснула тарелки и составила в стопку. Скрывая смущение, Конь сунул в руки Мотыльку тюбетейку: — Видишь узор? Двухмерное отражение трёхмерной карты «паразитных» искажений снятых на момент рождения Нелли.

— Какой ещё Нелли?

— Краснопресненского интеллекта.

— Тоже те двое товарищей вышили? — поинтересовалась Наташа, рассматривая вышитый тонкой, как солнечный луч, нитью золотой узор.

Конь кивнул.

— И правда ценные кадры — вздохнула девушка.

Мотылёк выставил перед собой открытые ладони: — Постой. Так вы и имя краснопресненскому интеллекту успели придумать?

Конь довольно прищурился: — Пришлось целую битву за имя выдержать. Были там деятели собирающиеся назвать интеллект «рассветом коммунизма» или «ДаЗдравМирРевой».

— Серьёзно, я не шучу — заверил друзей Конь: — Представляете как бы это звучало? Например: а реши — ка мне рассвет коммунизма дифференциальное уравнение. Или: включи в общую сеть новые вычислительны блоки ДаЗдравМирРева!

— Жуть — согласился Новосибирск.

— Ты вообще молчи, Иван Фёдорович Крузенштерн — одновременно человек и пароход. Зачем выбрал имя совпадающее с названием города?

— Интеллектуальный город — улыбнулась Наташа.

— Может быть так и будет — согласился Новосибирск: — Я всё — таки расту. Одного ТяжМашСтроя уже мало. Я знаю, что способен на большее. Когда суета вокруг новорождённых уляжется, попрошу Тимофея Фёдоровича поддержать вопрос в верхах.

Удивлённо поглядывающий на сформированный интеллектом интерфейс в виде нарисованного мальчишки, Мотылёк серьёзно сказал: Ты будешь хорошим городом.