Время terra incognita

Однако распределение потерь не было равномерным. В космической битве флотов исламисты потерпели сокрушительное поражение и лишились всех межорбитальных буксиров и транспортов. Военного космического флота Объединённого Халифата практически не существовало, тогда как США и Советы сохранили сильно уменьшившиеся, но всё ещё значительные флоты. Потеря флота практически обрекала Халифат на поражение в войне за передел лунных территорий если только он буквально в течении нескольких суток не пойдёт ва-банк и не сможет захватить американские и советские лунные базы. На земле у Халифата оставалась огромнейшая, стомиллионная армия, состоявшая из отборных легионов и десятков миллионов «осенённых святостью» фанатиков с психическими закладками в промытых молитвами и технологиями головах. Но то было на земле, а на луне Халифат уже потерял половину своих баз захваченными или уничтоженными. Даже одна из пяти военных баз исламистов была не уничтожена, а захвачена решительным штурмом советских космодесантников. Численное превосходство исламистов не было настолько подавляющим, чтобы перекрыть общую техническую отсталость и слабость тактического командования. А личный фанатизм и презрение к собственной смерти натыкалось на такое же презрение со стороны советских и американских солдат подкреплённое лучшей выучкой и более совершенной техникой.

Американцы потеряли две инженерные базы захваченные исламистами, одну научную и четыре опорные базы. Советский союз, кроме двух научных, уничтоженных в самом начале, расплатился одной опорной и одной инженерной базой.

Лунный конфликт переходил в затяжную стадию, когда победу принесёт не грохот битв, а беспрерывные поставки углеводородов, боеприпасов и запчастей для ремонта техники.

Глава 12

— Да. Заставить полюбить себя нельзя… Что же ей делать?

— Ничего! Поплачет, поскучает и успокоится. Время всё залечит.

— А разве не бывает, что любят всю жизнь?

— Нет. Любят воспоминания о своей любви.

— Ну как же… Есть случаи, когда жёны…

— Лида! — перебил учитель. — Не путайте совершенно различные вещи: любовь девушки и любовь женщины, жены.

Матвеев Герман. Семнадцатилетние

Мотылёк женился на Наташе. Это произошло просто и буднично, чуть ли не в обеденном перерыве.

Первым, кого Мотылёк увидел, открыл глаза, была Наташа. Вторым — капитан комитета государственной безопасности, Андрей Александрович. Вечером того же дня Наташа сказала: — Я так испугалась за тебя. Давай поженимся. Я не хочу больше бояться.

Как будто штамп в паспорте мог защитить Мотылька от всех опасностей.

Он ответил: — Давай.

Прижал к себе и тихо сказал на ухо дыша тёплым, словно радиатор, воздухом: — Прости, что так просто. Без цветов, без кольца, без всего.

— Дурак, — сказала Наташа: —Это самое лучшее предложение на свете.

— Мы обязательно устроим самую шикарную, саму роскошную и разгульную свадьбу… потом, — пообещал Мотылёк: — Когда всё это закончится.

— Обязательно— согласилась Наташа и почему-то заплакала. За окном больничной палаты разыгралась метель. Впитавшая пролитую кровь и дым пожаров снежная слякоть за ночь застыла, а утром её укрыл мягкий снежок. Он и сейчас бился в стекло, обламывая о прозрачную преграду геометрически правильные, крохотные ледяные чешуйки. В Чернореченске как-то резко похолодало. Конечно, для выросшего в Сибири мороз в десять — пятнадцать градусов не считался сколько-то значительным морозом, но местные относились уважительно к своей мягкой зиме.

Снег был холодным. Укрытые коварным белым покрывалом улицы были скользкими. А Наташины слёзы горячими, буквально раскалёнными. Они намочили Мотыльку воротник рубашки. А он молчал и гладил Наташу по голове, как маленькую девочку. За этим, глазом установленной под потолком камеры, беззастенчиво наблюдала Эра. Интеллект не считал нужным испытывать стыд, совершая неблаговидные, с точки зрения общепринятой морали, поступки если никто не знал и не мог узнать, что она их совершает.

Брак зарегистрировали в Наташин обеденный перерыв, который, по просьбе Мотылька, продлили на два с половиной часа. После отлова всех диверсантов пришла пора восстанавливать разрушенный город и ухаживать за тысячами людей пострадавших от применения программирующего оружия. Прибывшая в Чернореченск, уже после того как всё закончилась, пехотная часть немедленно включилась в работу, но рук всё равно не хватало. Специалисты восстанавливали производственный комплекс, а прочие жители считались мобилизованными на приведение в порядок вспомогательной инфраструктуры. Будто сильный духом человек, город Чернореченск на глазах излечивался от полученных ран.