Время убивать

– Корни мальвы лучше помогают при ожогах, если они свежие, - сказал он, - хотя продавцы торгуют сушеными. Однако и сухой корень мальвы, если его намочить в воде, может принести некоторое облегчение.

Габорн прекратил работу, но Биннесман заставил его продолжать.

– Обрати внимание на верхнюю, самую толстую часть корня. Тебе будет полезно научиться тому, какую часть как использовать, - он разломил пурпурно-коричневый корень и показал Габорну. Сок потек ему на руки, и старый чародей дотронулся измазанным соком пальцем до лба Габорна. Прикосновение вызвало ощущение прохлады. - Понимаешь?

– Да.

Между ними повисло неловкое молчание, Биннесман заглянул Габорну в глаза. На коже чародея заметны были зеленые крапинки, но одежда оставалась все той же - золотисто-багряной, цвета осенних листьев.

– Тебе кажется, что я обладаю какой-то невероятной силой, - сказал Биннесман, - но это лишь та сила, которую дает служение земле.

– Ваши травы гораздо действеннее тех, которые мне приходилось видеть в Мистаррии.

– Тебе хотелось бы понять, в чем тут секрет? - спросил чародей.

Габорн кивнул, в душе сомневаясь, однако, что Биннесман станет тратить время, давая ему объяснения.

– Сажай семена сам, Мой Король, в почву, которую ты вскопал собственными руками. Поливай их собственным потом. Служи им - давай и делай для них все, что требуется - и тогда они, в свою очередь, послужат тебе. Очень редкие люди, даже среди самых мудрых, понимают, как много может дать им такое служение.

– И это все? - удивился Габорн.

– Мои растения неплохо послужили людям этой страны. Ты видел, как я удобрял их выделениями людей. И делал это на протяжении многих десятилетий. Поэтому растения и служили людям, которые их кормили.

– Мы все… очень тесно переплетены между собой. Растения, люди, земля, небо, огонь, вода. Мы - не нечто отдельное, независимое друг от друга; мы - одно и то же. И осознав это, мы сливаемся в Единую Великую Силу.

Биннесман замолчал, не сводя с Габорна пристального взгляда.

Поразмыслив, Габорн пришел к выводу, что до него начинает доходить смысл сказанного чародеем, хотя и не во всей своей глубине.

– Эти сады в Мистаррии, - произнес он, наконец, не зная, что еще сказать. - Мне, наверно, нужно обратиться в Дом Разумения, узнать, где можно достать семена. Как можно больше разных семян.

– Ты позволишь мне взглянуть на твои сады? - спросил Биннесман. - Может, я смогу посоветовать, как лучше за ними ухаживать.

– Конечно, я не против. Но вы ведь живете здесь. Вы так и останетесь в Даннвуде?

– Зачем? Семь Камней разрушены. Последний обалин мертв. Я ничему больше не смогу научиться у них, мой сад погублен. Значит, и служение мое здесь окончено.

– А что с вашей вильде?

– Я искал ее сегодня весь день, вслушивался в шепот деревьев и трав. Если она снова ушла в землю, это, наверно, произошло далеко отсюда. Придется продолжить поиски во Флидсе и дальше на юге. Может быть, и в Мистаррии.

– А каково вам придется без этих лесов?

– Они в самом деле прекрасны, - ответил Биннесман. - Мне будет недоставать их. Однако теперь ты мой король. Я последую за тобой.

Было так странно слышать это проявление преданности. Насколько Габорн знал, Охранители Земли никогда не проявляли верности королям. Они держались сами по себе, в стороне от обычных людей.

– Это будет что-то ужасное, правда? - спросил Габорн. - Я имею в виду войну. Она надвигается, я знаю. Чувствую, как что-то… смещается под землей. Ощущаю движение энергии.

Биннесман просто кивнул в ответ. Взглянув вниз, Габорн заметил босые ноги чародея, хотя кое-где среди зелени еще оставался снег.

Внезапно у него вырвались слова, которые не давали ему покоя весь день.

– Я выбрал его среди прочих и сделал это от всей души. Я имею в виду отца. И пытался защитить его, пытался служить ему. То же самое относится к Сильварреста, отце Шемуаз и Рован. Но у меня ничего не вышло. Все они погибли, несмотря на то, что я хотел их спасти. Скажите, Биннесман, что еще мне следует делать?

Чародей, не скрываясь, внимательно разглядывал его.

– Ты не понимаешь, милорд? Недостаточно просто хотеть спасти их. Ты должен вкладывать в служение им весь разум, всю свою волю.

То, что стояло за этими словами, ужаснуло Габорна. Возникло ощущение, что весь мир колеблется, смещается у него под ногами, а ему не за что уцепиться. Ведь он так любил и отца, и Сильварреста, так старался, чтобы они уцелели!

– Это моя вина, что Радж Ахтен еще жив, - задумчиво произнес Габорн. - Паутина, которую я сплел, чтобы поймать его, оказалась слишком тонкой для такой большой мухи, - этот образ заставил его улыбнуться.

Однако существовало и еще что-то, что он должен был сделать; нечто ускользающее от понимания и, тем более, не поддающееся определению. Он еще плохо чувствовал свои недавно обретенные силы. Не понимал ни меры своей ответственности, ни новых обязанностей.

И тут Биннесман произнес слова, которые, понял Габорн, останутся с ним навсегда. Слова, от которых у него помутилось в голове.