Время учеников. Выпуск 3

— Это ты складно рассказываешь, Ворчун, — проговорил Сухой. — Хорошо говоришь. Только Косой, когда рассказывал этот случай, говорил, что это ты, Ворчун, в Земляную дыру провалился. Ты, говорил он, там болтался, как сопля, значит, в ноздре, и на помощь звал.

— А ты здорово уши-то не раскрывай! — тут же взвился Ворчун. — Пораскрывали, понимаешь, уши и слушают, чего им Косой болтает! Он тебе наболтает, этот Косой, ты только успевай уши раскрыть, как он уже наболтает, знаем мы таких болтунов… Пусть он тебе лучше расскажет, как его рукоеды на дерево однажды загнали! Сомневаюсь я, что он тебе расскажет, этот Косой. Как-то, пойду, говорит Косой, рукоеда завалю, нож себе новый сделаю, и поперся, дурень, в одиночку. Сейчас, конечно, не те времена, когда подруги на нас рукоедов стаями напускали, но три рукоеда — это не шутка, даже если они не натравленные, мало что у них в башках крутится… А ежели ты еще и один с ними встретился, то лучше бы держаться подальше! Как бы они сами из твоих костей чего не понаделали. Так они, видно, и решили: понаделаем-ка из этого дурня чего-нибудь этакого, чтоб оно, понимаешь, лежало себе, не дергалось и на них, рукоедов, никогда бы уже не нападало. Косой все свои пожитки побросал, попробовал бы он их не побросать, сомневаюсь я, что он бы их не побросал, и на дерево-то сиганул. И сидит там, дерево обхватил, понимаешь, словно слепец, а сам и слова сказать не может. Ладно, рукоеды какие-то вялые попались, не стали его караулить.

— Так ведь Забытые болота, почитай, уже на Твердых землях будут, — заметил Сухой. — Ходят слухи, что можно там жить, на Твердых-то землях. Бывали там люди, вроде бы… И вроде бы животные там другие, чудные, совсем не такие, как у нас.

— Слушай, это не оттуда ли двуроги, а? — взволновался Лохмач. — Ходили мы как-то к Паучьему перелеску пауков собирать и встретили каких-то кочевников. Мужики-то мирные оказались, ваша земля, говорят, стало быть, — ваша, и дальше себе пошли. Так они рассказывали, что появились какие-то двуроги… Жуткий зверь, говорят, ему даже ревун нипочем. Против него, дескать, ни рогатины, ни копья не помогают, и панцирь — о-го-го! Самый большой топор не страшен. А как быть, спрашивается, ежели они у нас объявятся?

— Вранье все это, — уверенно заявил Ворчун. — Нет никаких двурогов, их и в глаза никто не видел. И никто на Твердые земли не ходил, кто такой смелый найдется? Сомневаюсь я, что найдется такой смелый. И про племя Хребта — тоже вранье… Ходят всякие, шастают по лесу, да по пьяни всякую ерунду сочиняют! После Освобождения много тут по лесу разных сочинителей шастает!

— Нет, мне вот что интересно, — сказал Лохмач. — Пускай мне Умник объяснит, раз он такой умный и все время что-нибудь объясняет… Вот Трещины эти проклятые с Земляными дырами, спрашивается, для чего? Прут и прут, все ближе и ближе! Что это за напасть такая, Умник? Скажи, Умник, ты же много чего знаешь, скоро совсем нас к Чертовым скалам прижмут — и что тогда?

— Не знаю, — признался Кандид. — Не могу я все знать. Что-то, видать, с лесом происходит…

— В лесу всегда что-нибудь да происходит, — пространно метил Сухой. — На то он и лес.

— А как в таком лесу жить, спрашивается? — недоуменно сказал Лохмач. — Неужели в таком лесу можно жить, если все пересохнет и затвердеет!.. Озера высыхают, еда пока добродит, ее червяки раньше съедят, звери куда-то пропадают, может, они на лучшие места уходят, только мы, как дураки, тут сидим…

— В какие это «лучшие места»? — скептически проговорил Ворчун. — Про что это ты говоришь, Лохмач? Ты про Лучший лес говоришь, что ли? Так нет никакого Лучшего леса, Лохмач, сомневаюсь я, чтоб этот Лучший лес где-то был. Болтовня все это, враки, пораскрывали, понимаешь, уши и слушают всякую болтовню.

— Как же это нет его! — встрепенулся Лохмач. — Откуда же тогда безлицые Сахар таскают, спрашивается? Именно из Лучшего леса и таскают, сами и говорят, что в Лучшем лесу этого Сахару полно и еще всего полно там, озер много и еды тоже много… И Трещины туда никогда не дойдут, потому как не пройти им через Чертовы скалы. А безлицые плохого не посоветуют, когда советовали они нам плохое, всегда помогали безлицые, разве это не так?

— Сомневаюсь я, что безлицые могут через Чертовы скалы перебираться, — сказал Ворчун. — Где им перебраться, безлицым, они даже на дерево залезть не умеют, какие еще, понимаешь, Чертовы скалы! Ты вот уши, Лохмач, развесил, а я сомневаюсь.

— А кто их знает, безлицых? — вставил Сухой. — Чего они могут, чего — нет, где обитают, почему говорят очень мало?.. У нас в войну многие думали, что они в болотах живут, — потому и скользкие такие…

— Я вот все у тебя спросить хочу, — обратился Лохмач к Сухому. — Криворот говорит, у тебя предки с Чертовых скал были, правда, что ли?

— Не знаю, может, и правда… Очень давно это было. Я ничего не помню. Но отец мой в лесу родился, и мать в лесу… Отец что-то помнил, от деда, видимо, досталось, иногда бормотал странные слова, никто его не понимал. Он в войну погиб. Сразу после Одержания, я маленький совсем был…