Время умирать

Она начала отрицательно качать головой еще до того, как Джоб закончил говорить.

— Нет, — твердо сказала она. — Он никогда этого не сделает. Даже если он и захочет это сделать, я ему не позволю. Нет, дружочек, мы все в одной связке. — Она дотронулась до его плеча. — Хочешь немного воды?

Не имея сил спорить дальше, он сдался. За последние часы состояние Джоба, как и Шона, казалось, тревожно ухудшилось. Она села рядом с ним, и пока солнце медленно скользило к западному горизонту, отгоняла от него мух пальмовым листом.

В вечерней прохладе Шон заворочался, сел, моментально проснувшись, и быстрым взглядом оглядел окрестности. Сон явно придал ему сил и энергии.

— Как он там? — спросил Шон, и когда Клодия в ответ покачала головой, подошел к ней и присел на корточки.

— Очень скоро мы должны будем его поднять.

— Дай ему еще несколько минуточек, — взмолилась она, потом добавила: — Знаешь, о чем я думала, пока тут сидела?

— Ну, расскажи, — согласился он и обнял ее за плечо.

— Я думала о колодце, который находится поблизости. Я представляла, как лью на себя воду, стираю одежду, смываю с себя эту ужасную вонь.

— Ты никогда не слышала историю о Наполеоне? — спросил он.

— О Наполеоне? — посмотрела она на него с удивлением: какое он имеет отношение к купанью?

— Когда он возвращался из походов, то посылал вперед гонца с посланием к Жозефине, «Je ventre, netelavepas» — «Я возвращаюсь, не мойся». Видишь, он любил свою леди, так же как сыр, при полном аромате. Ты бы ему сейчас очень понравилась!

— Ты просто отвратителен! — толкнула она его в плечо.

Джоб застонал.

— Эй, там, — переключил на него свое внимание Шон. — Что такое, старик?

— Я принимаю твое предложение, — прошептал Джоб.

— Это насчет морфия? — спросил Шон, и Джоб кивнул головой.

— Маленький укольчик, хорошо?

— Сейчас устроим, — согласился Шон и взял медицинскую сумку.

После укола Джоб лежал с закрытыми глазами, а Шон и Клодия наблюдали, как глубокие складки в углах его рта, вызванные жуткой болью, постепенно расправляются.

— Получше? — спросил Шон.

Джоб, не открывая глаз, только слабо улыбнулся.

— Мы даем тебе еще несколько минут, пока выходим на связь с «Банановым деревом», — сказал Шон.

Шон встал и пошел туда, где Альфонсо уже прилаживал антенну.

— Н'гулубе, здесь «Банановое дерево».

Ответ на первый же вызов Альфонсо был таким сильным и ясным, что Шон даже удивился.

Альфонсо уменьшил громкость, после чего взял микрофон и передал очередные фальшивые координаты, делая вид, что они все еще движутся в сторону реки.

Последовала пауза, во время которой слышны были только статическое потрескивание и шорохи, затем так же громко и чисто послышался другой голос.

— Дай мне поговорить с полковником Кортни!

В интонации нельзя было ошибиться, и Альфонсо взглянул на Шона.

— Генерал Чайна, — прошептал он, протягивая Шону микрофон, но тот отстранил его руку и нахмурился, ожидая, что будет дальше.

В наступившей тишине Клодия оставила Джоба и подошла к Шону. Она присела рядом с ним на корточки, и он бережно обнял ее. Все уставились на рацию.

— Дезертиры, — тихо сказала Клодия. — Теперь Чайна все знает.

— Слушай, — остановил ее Шон. Последовало ожидание.

— Очень хорошо! — снова раздался голос Чайны. — Я вполне понимаю, почему ты не хочешь отвечать. Однако я полагаю, ты меня слышишь, полковник.

Внимание всех было приковано к радио, и Джоб открыл глаза. Он отчетливо слышал каждое слово, сказанное Чайной, и мрачно покрутил головой. Альфонсо оставил свой мешок и оружие на одеяле в десяти шагах от того места, где лежал Джоб. Рукоятка пистолета торчала из бокового кармана вещмешка.

— Ты огорчил меня, полковник, — голос Чайны был мягким и дружеским. — Впрочем, было бы слишком просто и грустно, если бы вы просто отдались в руки команды, которую я подготовил для вас на границе Зимбабве.

Джоб оперся на здоровый локоть. Боли он не чувствовал, лишь слабость и головокружение. Морфий сделал свое дело. Только было очень трудно ясно мыслить. Он сконцентрировал свое внимание на пистолете и гадал, оставил ли Альфонсо в нем обойму. Он начал двигаться к нему, упираясь пятками в землю и резко отталкиваясь ногами. Все это было проделано бесшумно, внимание остальных было приковано к голосу, раздающемуся из рации, поэтому никто ничего не заметил.

— Так значит, игра продолжается, полковник, или мы назовем это теперь охотой? Ты великий охотник, великий белый охотник. Твоя слава — в преследовании диких животных. Ты называешь это спортом и гордишься, называя «честным состязанием».

Джоб уже прополз половину пути. Пока боли все еще не было, а ему надо двигаться немного быстрее. В любой момент кто-нибудь может обернуться и заметить его.

— Я никогда не понимал этой страсти белых людей к преследованию. Для меня это всегда казалось таким бессмысленным. Мои люди всегда считали, что если хочешь мяса, то убивай самым надежным способом, приложив минимум усилий.