Время умирать

Но самой большой опасности она подвергалась вчера вечером, когда они остановились на ночлег. У бандитов был целый день, чтобы глазеть на нее; наверняка ее тело дразнило их воспаленное воображение. Шон не нашел в себе сил представить, что с ней стало, если в какой-то момент вожак потерял контроль над своими людьми.

— Живее, Матату, — прорычал он. — Мы зря теряем время.

Если это и случилось, то случилось вчера, и он все равно опоздал, но каждая секунда промедления выводила его из себя.

След вел их обратно на перешеек, он шел поверх их собственного следа и уходил к югу через пересохшие заливные равнины. Пятнадцать похитителей и их пленники даже не пытались замести следы, поэтому идти за ними было легко. Изучив землю, Матату определил, что они заставили Джоба и Дедана тащить носилки с Клодией, и Шон обрадовался — значит, они более-менее в порядке. Какие бы раны эти двое ни получили в стычке с врагами, Шон был уверен, что они симулировали ужасные страдания и задерживали отряд как могли, чтобы они с Матату скорее их догнали.

Едва он это подумал, как Матату возгласом указал на отметины в мягкой почве: здесь Джоб бросил свой край носилок и картинно упал на четвереньки, корчась на земле, и кое-как поднялся на ноги лишь после того, как весь отряд обступил его с проклятиями и тычками.

— Молодчина, — одобрительно проворчал Шон, не замедляя шага. — Смотри только не переборщи. — Джоб играл в опасную игру.

Они не сбавляли скорость, и расстояние между ними и медленно двигавшимся отрядом сокращалось так стремительно, что у Шона появилась надежда догнать их еще до наступления ночи.

— Это будет забавно, — подумал он, — трое с одной «577» против пятнадцати головорезов, вооруженных АК.

Пока они не встретили ни одной западни. Обычно террористы, отступая, минировали дорогу за собой, и Шон размышлял, что помешало им сделать это теперь. Возможно, у них не хватало опыта или не было пластиковых противопехотных мин, а может, они просто не подозревали о погоне. Хуже всего, если они готовят для преследователей какой-то сюрприз посерьезнее.

— Ладно, на месте разберемся.

Вновь рядом возник Матату.

— Они готовили здесь еду вчера вечером, — он показал на угли от походного костра и следы трапезы. Множество черных степных муравьев сновало вокруг в поисках объедков. Окурков больше не было.

— Обыщите место, — скомандовал Шон. — Джоб наверняка оставил бы для нас весточку. — Пока Матату и Пумула тщательно, но быстро осматривали территорию, Шон сверился с часами: четыре пополудни, они были в пути около трех часов; до вечера было еще далеко.

— Здесь они опустили носилки с мэм, — показал Матату. — Тут она стояла.

Шон рассматривал ее следы, маленькие, узкие и аккуратные по сравнению с отпечатками тяжелых ботинок похитителей. При ходьбе она приволакивала раненую ногу, опираясь только на пальцы.

— Нашли что-нибудь? — резко спросил он. — Что оставил Джоб?

— Ничего, — Матату покачал головой.

— Ну ладно. Надо попить. — Он вытащил из рюкзака таблетки прессованной соли и раздал их своим спутникам. Ему не пришлось напоминать им, что нужно держать себя в руках. Каждый сделал по три глотка из своей пластиковой бутылки и плотно завинтил пробку. Краткая передышка не заняла и пяти минут.

— Идем дальше, — сказал Шон.

Через час они обнаружили место, где отряд остановился на ночлег. То, что похитители, поев, сразу тронулись в путь и не легли спать у походного костра, говорило об опыте и военной тренировке.

— Ищите хорошенько! — Любые сведения от Джоба были бесценны.

— Ничего, — сообщил Матату несколько минут спустя, и Шон ощутил укол разочарования.

— О'кей. Пошли дальше. — Шон уже повернулся, чтобы идти, когда что-то заставило его остановиться и еще раз окинуть взглядом лагерь.

— Где спала мемсахиб? — спросил он.

— Тут, — показал Матату. Кто-то, наверное, Джоб, нарвал большую охапку листьев и травы, чтобы сделать подстилку для Клодии, и она была примята весом ее тела. Шон присел на корточки перед импровизированным ложем и принялся обшаривать его, пытаясь найти хоть какие-то улики.

Пусто. Он разворошил последнюю горстку листьев и разочарованно поднялся на ноги — предчувствие, что Клодия оставила ему какой-то знак, было очень сильным.

— Тоже мне, экстрасенс, — проворчал он.

И тут он заметил пуговицу, наполовину зарытую в пыли под травяной подстилкой.

Он поднял ее и пригляделся. Медная пуговица от пояса ее джинсов, на которой было выгравировано «Ральф Хаттон».

— Джинсы авторской работы, ну-ну. — Он опустил пуговицу в карман. — Но это ни о чем не говорит… — Тут он осекся. — Разве что…

Шон снова опустился на колени и осторожно расчистил место, где лежала пуговица. Он был прав — Клодия оставила пуговицу, чтобы привлечь его внимание. Чуть глубже был зарыт кусочек картона, оторванный от пачки из-под дешевых португальских сигарет. Не больше двух дюймов в длину и дюйма в ширину, он едва вмещал послание, которое она нацарапала кусочком угля, похищенным из костра.