Время увядающих лилий (СИ)

Родриго Борджиа лишь улыбнулся, а вот Ваноцца ди Катанеи вздохнула. Лёгкая грусть, именно это чувство она сейчас испытывала, искренне считая, что её дочери как бы и не следовало с таким усердием и удовольствием лезть в те игры, которые предназначены для мужчин. Вместе с тем материнское сердце понимало, что Лукрецию уже не вернуть на привычный для самой Ваноццы путь. Окружение дочери уже сформировалось, а точнее сказать, старший брат просто извлёк её из прежнего, не столь яркого и интересного, и пересадил в своё, заметно отличающееся и столь притягивающее необычностью.

Необычность. Она притягивала к Чезаре многих… что уж говорить о сестре, которая всегда любила именно этого своего брата. И хотела быть похожей, в меру сил, конечно, ведь женщина и мужчина созданы Господом разными. Хотя после появления близ Чезаре этой Бьянки, да и понимание о существовании таких женщин как Катарина Сфорца… В общем, Ваноцца была одновременно и рада успехам дочери, и беспокоилась о том, что сильной и независимой Лукреции может прийтись сложно в ожидающей её взрослой жизни. Поэтому и попробовала напомнить своей дочери о том, что так или иначе, совсем или не слишком скоро, но случится.

— Один твой брат уже женился, другой помолвлен и может стать королём. Чезаре… тоже может, ведь теперь он не простой кардинал а великий магистр Ордена Храма, который, как и Орден Христа в Португалии, не требует безбрачия. А ты скоро станешь ослепительной красавицей. И уже стала очень желанной невестой для женихов со всей Европы.

— Я понимаю, мама. Но хочу, чтобы я могла быть как Изабелла Кастильская.

— Короля или принца в мужья, — печаль Ваноццы как ветром сдуло, она словно воочию представила себе такое замужество для дочери. — Если у Джоффре будет корона, для всех хоть и консорта, но на деле более значимая, то… Да, дочка, ты будешь великолепной королевой.

Лукреция хитро улыбалась, глядя на мать с такой показной честностью, что Родриго Борджиа с некоторым трудом удерживался от усмешки. Он то сразу понял намёк, сделанный дочерью. «Быть как Изабелла» означало не только корону или схожее по влиянию положение, но и возможность править, а не подчиняться. Ни для кого из понимающих людей, управляющих жизнью всей Европы, не было секретом, что в паре Фердинанд-Изабелла все важные решения принимает отнюдь не Фердинанд. Пусть он порой и питает насчёт этого иллюзии, но лишь потому, что ему это позволяют, не желая ущемлять самолюбие и создавать проблемы из ничего.

Что же до брачных планов относительно своих детей, сильно изменившихся… да, тут стоило подумать о многом. Хуан, его непутёвый и ухитрившийся по существу сам себя наказать сын, хотя бы своим браком с Марией Энрикес де Луна помог связать первой нитью Борджиа и королевскую династию Кастилии и Арагона, теперь уже единой Испании. Не самые близкие родичи царствующих Трастамара, но и не далёкие. Для начала вполне существенно и перспективно.

Джоффре… с ним тем более всё понятно. Санча, теперь уже законнорожденная дочь короля Неаполя и представительница неаполитанской ветви Трастамара — это ещё один узелок, который просто необходимо завязать. Тут и Салерно с Бишелье, сами по себе важные и богатые земли, и перспектива в будущем оторвать от королевства куда больший кусок. Кусок, который вполне можно представить отдельным королевством, а уж как оно будет называться, не столь и важный вопрос.

Зато Лукреция и Чезаре пока были свободны. Да-да, теперь и Чезаре, потому что Родриго Борджиа понимал — с недавних пор его сын окончательно и бесповоротно вышел за любые установленные традициями рамки, перекраивая их под себя. Он приготовил сыну путь князя церкви? Тот, сперва противившийся, потом принял путь, но перекроил его так, что и узнать было сложно. Оставаясь кардиналом, стал и главой возрождённых тамплиеров. Более того, изменил и их, избавив Орден от обетов бедности и особенно целомудрия. Теперь это был хоть и духовный орден, но в то же время все его члены никоим образом не являлись отделёнными от мирской жизни. И глава Ордена Храма тоже.

А раз так, то возникала ситуация, которую можно было трактовать двояко. Только вот понтифик понимал, что сказать своему сыну: «Женись, ибо так нужно»… Нет, сказать можно, но в ответ либо паутина вежливых слов, сплетающихся в отказ, либо что-то непонятное, но тоже не обещающее выполнения просьбы. Единственным выходом был тот, при котором невеста действительно понравилась бы Чезаре. Значит, придётся поискать. Хорошо так поискать, вдумчиво. Как и в случае Лукреции, ведь его дочь почувствовала, что старший брат охотно будет оберегать сестрёнку от неприятных ей женихов. Всеми средствами, без каких-либо ограничений.