Время великих реформ

Государь лежал недвижим. Подошли матросы флотского экипажа. С их помощью Новиков поднял государя, обхватив правою рукой по талии, левою по груди. Матросы поддерживали ноги, не выпуская из рук ружей, с которыми они шли. Так прошли несколько шагов. Государь сказал раза два: «Холодно, холодно» и старался поднять руку ко лбу, на котором была кровь.

Новиков, поддерживая государя на одной руке, стал другою доставать платок из кармана, чтобы обвязать им голову государя. В это самое время подъехал великий князь Михаил Николаевич. «Саша, как ты себя чувствуешь?» сказал он, наклонясь к лицу государя. Что сказал государь в ответ, трудно было расслышать, но он что-то сказал.

Ни одного стона не вырвалось у него из груди. Великий князь велел матросам бросить ружья и, сняв с кого-то фуражку, надел ее на голову государя. Его понесли дальше. Народ собирался со всех сторон. Многие падали на колени, крестились и плакали. Положить негде было страдальца. Лошади полковника Дворжицкого в испуге от выстрела бросились к Театральному мосту, и штабс-капитан кадрового батальона Франк побежал за ними. Возле стояли извозчичьи сани, но на них трудно было везти раненого.

Новиков обратился к великому князю с просьбой разрешить внести государя в дом, находившийся тотчас за мостом, чтобы сделать перевязку. Государь, очевидно, не терял сознания при страшных страданиях. Услышав эту фразу, он произнес внятно: «Несите во дворец», «там умереть», еще что-то, что трудно было разобрать.

Эти слова были последним усилием страдальца. Он сомкнул уста, закрыл глаза и не произнес более ни слова… Подъехали лошади Дворжицкого. Государя посадили в сани. С обеих сторон его поддерживали. Он сидел облокотясь, закидывая и опуская голову. Сначала ехали шагом, но силы государя оставляли его. Приказано было ехать быстро. Сани понеслись. Государь был внесен во дворец.

Рассказ подпоручика Рудановского

Возвращаясь с развода и подходя к Театральному мосту, я услыхал сильный взрыв, и догадываясь, в чем дело, бросился бежать к месту происшествия. Перебежав Театральный мост, я увидел остановившуюся карету государя около деревянных ворот каменного забора сада Михайловского дворца.

Наискосок ворот, у решетки канала, образовалась кучка людей, задержавшая преступника. Запыхавшись от бега, я и кто-то из Преображенских офицеров, шагах в десяти от кучки, подбежал к государю и, не узнав сзади его величество, обратились с вопросом: «Что с государем?» Его величество оглянулся и, продолжая идти, перекрестясь, сказал: «Слава Богу, я уцелел, но вот…».

Около кареты лежал раненый казак; невдалеке кричал раненый мальчик. Услыхав слова его величества, преступник заметил: «Еще слава-ли Богу!» Его держали два матроса 8-го флотского экипажа, один Преображенский солдат, лейб-гвардии резервного батальона штабс-капитан Франк и еще несколько человек. «Кто такой?» спросил Государь.

Кто-то ответил, мещанин (сколько мне помнится) Грязнов. Он невысокого роста, лет 16-ти или 17-ти, с длинными русыми волосами и довольно глуповатым и грубым лицом. Только что вырванный из его рук револьвер дымился. «Есть и еще», – сказал он; его обыскали и нашли в карманах кинжал. Собравшийся на противоположной стороне канала народ кричал: «Из-за забора стреляли».

Я подбежал к подходившему караулу 8-го флотского экипажа, приказал разбить ворота прикладами и осмотреть сад, что и было исполнено, а сам повернул обратно к Государю, отошедшему в это время вдоль решетки канала шагов на 20, в сопровождении полковника Дворжицкого. Я был за ним шагах в 10-ти, 12-ти. Раздался страшный треск. Масса дыма, снега и клочьев платья закрыла все на несколько секунд. Крик ужаса раздался с противоположной стороны канала.

Государь упал. Одновременно со мной подбежал штабс-капитан Новиков, подбежали моряки, остальных не разглядел. Когда мы приподняли государя, оказалось: ноги совсем голые, мясо висит клочьями, ступня одной ноги совсем оторвана.

В это время подбежал его высочество Михаил Николаевич. «Холодно, холодно», очень слабым голосом проговорил государь.

Штабс-капитан Новиков обратился к его высочеству с предложением внести государя в ближайший дом для оказания помощи. Государь услыхал и уже совсем слабым голосом проговорил: «Во дворец, там хочу умереть».

Поместить его величество в карету было невозможно; мы стали звать сани полицеймейстера, но они оказались у Театрального моста. Штабс-капитан Франк побежал за ними и привел. Государя поместили в них, укутали шинелью кого-то из господ офицеров и повезли.

Между первым покушением и вторым прошло около трех минут. Чем были произведены взрывы, определить трудно, а также и то обстоятельство, откуда и как был сделан второй взрыв, потому что быстро образовавшаяся масса дыма все закрыла.

Рассказ мичмана Ержиковича