Время вестников

Самозваный базилевс не отвечал, в задумчивости пощипывая недлинную седеющую бородку и пристально разглядывая висящий на стене большой узорчатый ковер в бирюзовых и коралловых тонах. Ковер был выткан в самом Багдаде и взят три года назад в качестве трофея. Барцелло терпеливо ждал, не сомневаясь в том, что услышит. Господь и вправду порой бывает милосерд к тем, кто не заслуживает его доброты. Промысел Его и осенний шторм даровали Кипру призрачный, но все-таки шанс на спасение. Грех и непредусмотрительность им не воспользоваться.

– Барку – да. Эскорт – тоже да, – резко повелел кирие Исаак. – Радуйся, у тебя появилась возможность прокатиться на расписной лоханке. Съезди за франкской королевой и доставь ее сюда. Вежливо, – Комнин наставительно поднял палец, – очень вежливо. Как у принято говорить у господ рыцарей, куртуазно. Не хочу, чтобы кирия Беренгария нажаловалась потом своему благоверному, сколько дурно ее приняли на Кипре. Понял, Барцелло? Если их шебека в самом деле тонет, пусть снимут оттуда экипаж и свиту госпожи. Тоже вежливо. Никаких поединков, никаких скандалов, никаких разбитых голов и вывихнутых рук. Предупреди Хокона, пусть подготовит франкам достойную встречу. Разместим их в Римской башне, там на всех места хватит. А сам отправляйся в гавань. Позаботься, чтобы все прошло тихо и благопристойно. Базилевс Кипра любезно приглашает в гости случайно оказавшуюся в его владениях прекрасную франкскую госпожу. Кстати, не знаешь, какова она с лица, эта Беренгария?

– Говорят, хорошенькая. Она родом из Наварры, что в Иберии, – насплетничал мэтр Берксадрус. Ему совершенно не нравилась грядущая поездка по еще волнуемому сильной послешторомовой зыбью заливу. Но с базилевсом не поспоришь, а морской переход займет от силы полчаса. Можно и потерпеть, заради спасения прекрасного острова, ставшего для мессира Барцелло второй родиной.

* * *

К полудню настроение на борту «Жемчужины» стало упадническим – во всех смыслах. Потрепанная волнами и разошедшаяся по швам шебека медленно, но неуклонно оседала все глубже, причем нос погружался быстрее, чем корма. Из трюма бочками и ведрами неустанно таскали воду. По мнению Казакова, с равным успехом можно было вычерпывать ложкой Средиземное море. Привычных по историческим фильмам и книгам ручных помп на борту не имелось. То ли еще не изобрели, то ли боцман шебеки не озаботился прикупить их в хозяйство. В недрах утопающего кораблика то и дело что-то гулко булькало и трещало, ломаясь. Из познавательного интереса Серж сунулся в квадратное отверстие люка, откуда на него шибануло затхлостью и гнилью. Внизу, довольно далеко, плескалась черная, неприятная на вид вода.

Кажется, близилась пора спасаться. Но приказ об срочной эвакуации пока отдан не был. Человек, способный его отдать – ее величество Беренгария – утратил всякий интерес к происходящему вокруг, озабоченный ухудшающимся состоянием своего здоровья. Наваррке было дурно, она заперлась в своей каюте и страдала. Действительно страдала, не притворялась – потому что даже не пожелала ворковать с Хайме. Хрупкий организм уроженки гористой Испании начисто не переваривал тягот долгих морских странствий.

Поразмыслив, Казаков отправился за консультацией к де Фуа. Он на борту самый старший, с немалым жизненным и военным опытом, да вдобавок личный приятель мадам Элеоноры. По всему выходит, в отсутствие Беренгарии распоряжаться должен именно он.

– Повременим, – заявил мессир Ангерран в ответ на предложение высадить хлипкую дверь в каюту наваррки, кликнуть болтающиеся поблизости лодки и дружно переправиться на берег. – Положение у нас и так весьма двусмысленное. Не будем усложнять его сверх необходимого. Успокойтесь, я более чем уверен: нам не позволят запросто утонуть на виду всего Лимассола.

– Ну, вам виднее, – пробормотал Серж и ретировался. Ранее многоумный старикан почти не ошибался в своих прогнозах. Будем надеяться, он и сейчас недалек от истины. А шебека-то тонет, чтоб ее…

Кто первым заметил приближающуюся маленькую флотилию, осталось невыясненным. Возможно, ее засекли сразу несколько человек. Благородные господа из эскорта королевы маялись на покосившейся палубе, предаваясь унылому созерцанию хмурого моря и близкого лимассольского берега.

Возглавляла процессию здоровенная, вызывающе роскошная лодка. Низкие борта раскрашены в веселенькие оранжевые, красные и голубые цвета. Три пары длинных весел размеренно поднимались и опускались, толкая суденышко вперед. Посредине лодки красовалась маленькая беседка, позолоченная, со шпилем на макушке, с трех сторон увешенная коврами. Над кормой барки торчал блестящий флагшток с развеваемым свежим ветерком знаменем Кипра, шагающим влево золотым львом в короне на ярко-голубом фоне.