Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

Второй раз повторять не понадобилось. С улюлюканьем, завыванием, малопонятными, но чрезвычайно громкими боевыми кличами на удирающих ромеев с двух сторон обрушилась их погибель. Внутренне мессир Райхерт содрогнулся, увидев стремительно катящуюся пешую лавину, в мановение ока преодолевшую сотню ярдов вниз по пологим склонам и налетевшую на фургоны. Коротая время ожидания, германец не раз задумался над тем, надлежит ли ему лично принимать участие в грядущей вылазке. По законам рыцарственности выходило, что вроде как всенепременно должен. Но ужасно не хотелось. Оставим такие глупости вечным мальчикам народе Ричарда Плантагенета.

Когда германец подъехал к фургонам, побоище – занявшее от силы четверть часа – в основном уже благополучно завершилось в пользу подданных маленькой горной страны на севере Британии. Подобно догорающим уголькам костра, кое-где еще шли отдельные стычки между уцелевшими стражниками самозваного базилевса и кельтами. Кое-кто из победителей уже шарил по повозкам, и барон Мелвих озадачился нешуточным вопросом: сумеет ли он, уповая только на авторитет отсутствующего принца Эдварда, удержать разгулявшуюся шотландскую вольницу от намерений ограбить побежденного врага? Если в обозе и в самом деле перевозилась императорская казна, она должна быть в целости и сохранности доставлена бедствующему предводителю крестоносцев, его величеству Ричарду. И, кстати, удалось ли ему выполнить собственный нелепый обет, пленить Исаака Комнина?

К удивлению мессира фон Райхерта, его приветствовали обрадованными воплями. Упреков в том, что он не принимал личного участия в стычке, слышно не было. Облаченное в клетчатые пледы диковатое воинство вполне искренне восхищалось человеком, чья голова породила столь замечательный и остроумный план.

– А вот и ваш трофей! – с этим возгласом к Гунтеру, подталкивая и подпихивая со всех сторон, вытащили весьма раздосадованного мужчину почтенных лет, облаченного в бронзовый доспех наподобие римского. – Он сам сказал – он Исаак Комнин!

– Это правда? – Барон Мелвих чувствовал себя до крайности нелепо, восседая на коне и разговаривая с человеком, который ему в отцы годился. Они бы его еще на колени швырнули и связали, истинные дети Средневековья. Но ничего не попишешь, положение и этикет обязывают, он вроде как победитель, а Комнин – побежденный.

– Правда, правда, – огрызнулся пленник. – Верительные грамоты предъявить? Или поверите на слово? Да усмирите вы своих дикарей, я не настолько глуп, чтобы бросаться на мечи. Вы служите Ричарду? Как ваше имя? А-а, какая, в сущности, разница! Предаю свою жизнь в ваши руки, благородный рыцарь… – на последних словах кипрского базилевса перекосило, – и напоминаю, что Господь заповедовал относиться к пленным с уважением.

Вокруг жизнерадостно загоготали. Мессир фон Райхерт хотел распорядиться, чтобы изловленному деспоту дали коня и приглядывали за ним в оба, но тут сквозь общий гомон прорезался тонкий, высокий визг. Стоявший до того спокойно Комнин нервно дернулся, германец в недоумении оглянулся через плечо, выискивая взглядом источник столь диковинного звука. Кельты что, уже успели где-то свинью поймать и теперь режут в преддверии славной вечеринки?

Визжал, как немедля выяснилось, вовсе не влекомый на заклание поросенок. Кучка зверообразных типов в сине-зеленых цвета Мак-Эванов, рыскавших по фургонам в поисках, чего бы стянуть под шумок, извлекла из повозки и, регоча, представила всем свою добычу. Двух нарядных и растрепанных девиц, рыженькую блондинку и брюнетку. Блондинка истошно голосила, на одной пронзительной, сверлящей ноте. Чернявая молчала, только в ужасе озиралась вокруг. «Должно быть, с перепугу лишилась дара речи», – подумал барон Мелвих – и ошибся. Как только кто-то протянул к брюнетке руку, в ее ладони немедля выросло короткое кривое лезвие, наискось полоснувшее нахала по лицу.

В наступившей тишине обреченно зарыдала рыженькая. Кирие Исаак криво ухмыльнулся. Черноволосая прижалась спиной к огромному колесу фургона, шипя разъяренной змеей, выставив нож перед собой и замахиваясь на всякого, кто пытался к ней приблизиться. Раненый скотт громко и непристойно возмущался, перечисляя, что нужно сделать с дерзкой девицей, не понимающей своего счастья и не желающей ответить взаимностью доблестным победителям. Судя по негодующему ворчанию шотландского воинства, жить киприоткам оставалось от силы четверть часа.

– Прекратить, – мессир фон Райхерт не ожидал, что сумеет с такой точностью имитировать интонацию незабвенного капитана Браухича – тихую, наполненную скрытой яростью. И еще он не ждал, что кельтская орава стихнет и прислушается. – Комнина – на седло. Ты и ты, – он ткнул в первых попавшихся на глаза скоттов. – Глядеть за ним в оба, обид не чинить, рук не распускать.

Он пнул фыркнувшего коня, подъехав ближе к месту драмы. Чернявая девица – наложница не то придворная дама поверженного деспота – вскинула глаза на подъезжающего всадника.