Время Волка

— Они не продаются, Лёнь! Вообще! Мы продали от силы три ряда. Ну хорошо, ещё два ряда будет приглашённых, а дальше что? У нас пустой зал! Я тебе говорил, нужно молодёжь приглашать? На молодых артистов пойдут! Нет, ты упёрся в сольный концерт!

— Не в со-ольный, я Ки-игеля при-игласил. И За-айцеву. И…

— Лёня, это всё старая гвардия! Она не продаётся! Нужны новые имена!

— Это мо-ои ко-оллеги. С ко-оторыми я жи-изнь про-ошагал. А тво-ои но-овые име-ена за-автра за-абудут.

— А что у тебя с голосом? — вдруг осёкся Жека. — Ты заикаешься. Ты там что, пьяный, что ли? С утра?

— Не тво-оё де-ело.

— Не моё? Ни хрена себе, не моё! У нас концерт на носу, билеты не проданы, и артист то ли в загуле, то ли в запое! И это не моё дело? Лёня, нужно срочно проплачивать рекламу, тебе надо дать несколько интервью, засветиться на телевидении. Давай поднимать все старые связи. Иначе мы провалим концерт!

— Да успо-окойся ты, — устало пробормотал Волк. — Не бу-удет ника-акого ко-онцерта. Отме-еняй всё.

— Нет, ты точно пьяный! Лёня, аренда заплачена! Афиши расклеены! Все уже знают, что у тебя юбилей!

— К чё-орту юби-илей. Я ухо-ожу. Ты ме-ечтал на-айти се-ебе беспро-облемного мо-олодого а-артиста? Да-авай на-ачинай иска-ать. И ко-оллектив мо-можешь с со-обой за-абрать.

Леонид Витальевич кинул телефон на диван, не закончив разговора. У него не было никакого желания выслушивать, что он сошёл с ума, что они потеряют деньги, что он должен отпраздновать юбилей. Никому он ничего не должен. Нет, вот Маэстро должен — мячик кидать.

* * *

Её небольшой чемодан уже был собран. Натали едва его застегнула, за время, проведённое в Петербурге, она пополнила гардероб двумя чудесными кофточками, платьем и парой сапог. Вот сапоги как раз и не хотели влезать, но кое-как она утрамбовала вещи. Билет на самолёт купила через Интернет, выбрав вечерний рейс. Пора домой. Даша уже пять раз звонила, не иначе у этой дуры закончились деньги на хозяйство. Никогда она не умела экономить, вечно покупает лишнюю буханку хлеба, которая потом черствеет, или пуделя Лёнькиного балует. То он одно не ест, то второе, уже на шею всем сел и лапки свесил. А ведь она предупреждала Лёню, что не надо заводить собаку. Сам катается по гастролям, а тут корми, гуляй.

И вообще она соскучилась по Москве, ей изрядно надоел серый и угрюмый Петербург. Она сделала всё, что хотела. Выплеснула на бумагу то, что копилось в душе. Теперь осталось передать рукописи редактору.

Перепечатывать Натали не стала. Она не успевала, набор текста займёт ещё уйму времени, а журнал торопил. К тому же, перепечатывая, придётся снова пережить написанное, а Натали не испытывала никакого желания второй раз окунаться в прошлое. Она решила отдать всё как есть. Пусть Марина сама разбирается, что печатать, а что оставить за скобками. Три толстенные тетради, исписанные убористым почерком, лежали на дне сумки от «Гуччи».

Натали вышла на улицу. Можно было взять такси, на парковке гостиницы выстроились в ряд роскошные «мерседесы» с приветливо улыбающимися водителями. Но она решила пройтись пешком. До редакции недалеко, и погода хорошая, по крайней мере с неба ничего не льётся и не падает, изредка даже солнце появляется.

Она дошла до Адмиралтейской набережной, думая о каких-то глупостях: о том, что по возвращении в Москву нужно отдать пальто в химчистку, а лучше просто выбросить, у неё есть два новых. А может быть, пора доставать шубы? Надо попросить Дашу вытащить из кофров все её зимние вещи и привести их в порядок. И обязательно сходить к косметологу, переживания последних недель уже сказались на её внешности: и тон лица какой-то несвежий, и возле рта справа морщинка намечается.

Дойдя до парапета, остановилась. Почему-то вдруг вспомнилась их первая с Лёней поездка в Петербург. Они вот так же гуляли здесь поздно вечером, смотрели на проходящие по Неве корабли, любовались ночным городом. Он посадил Натали на парапет, а сам стоял рядом, крепко держа её за талию. Они целовались как ненормальные. Кто-то из случайных прохожих сделал им замечание, не узнав Волка в темноте, но они не обратили никакого внимания. Всего остального мира для них просто не существовало.

Как давно это было. И было ли? Натали стояла и смотрела на воду. Говорят, вода уносит печали. Лёня рассказывал, что в детстве и юности, когда на душе становилось паршиво, он уходил к морю. Зимой или летом — не важно, находил безлюдное местечко на пляже, садился на камни и наблюдал за играющими волнами. Ему помогало. И он с горечью добавлял, что в Москве пойти со своими печалями некуда. Москва-река его почему-то не устраивала. Чёртов сочинец, он так и остался привязан к этому странному, вечно сырому городу.