Время волков

Артур сжал зубы, сдерживая срывающиеся с языка возражения, и направился к примыкавшей к кабинету спальне. Отец часто ночевал в ней, когда задерживался в замке допоздна, а иногда, должно быть, принимал тут придворных дам. Юноша остановился на пороге, широкая кровать манила, обещая долгожданное забвение, но он не мог к ней подойти.

- Милорд, простите меня, - голос Артура срывался, - хотя понимаю, что прощения мне нет… Это я, я во всем виноват… Я не уберег Лаэ… Это все случилось из-за меня! Вы вправе наказать меня, как хотите, я и сам убил бы себя, если б это могло что-то изменить! Все, что про меня говорят - правда. Я действительно ничтожество, пустой вертопрах… Мне стыдно, милорд, я… - юноша запнулся, не зная, что еще сказать. Слова закончились, осталось только настойчивое желание обнажить клинок и вонзить его себе в грудь.

- Это так легко, - неожиданно сказал герцог Айтверн, открывая дверь, - принимать на свою душу все грехи, посыпать голову пеплом, признаваться, какой ты мерзавец и подлец, обличать себя, обещать исправиться… Так легко, так просто, так приятно… Куда сложней - наконец перестать чесать языком и впервые что-то с собой сделать. Отдыхайте, сын. Мне неприятно вас видеть.

Отец вышел, оставив Артура наедине с собой.

Он отключился сразу, как только добрался до подушки. Упал на кровать, не снимая сапог, как был, в вызывающей отвращение испачканной одежде. Думать о случившемся уже не было сил, любая мысль вызывала тоскливое гнилостное отвращение, и забвение пришло мгновенно, подарив передышку измочаленному телу. Снов Артур не увидел, он просто провалился в глухую черную яму, может ловчую, а может - выгребную. Очнулся уже под вечер, неожиданно, будто от пинка, и чувствовал себя очень слабым. Но это была… правильная слабость. Спроси Артура, почему он так решил, он бы сам не сумел ответить.

Все было очень далеко, и все было неправдой.

У него не было сил ни о чем вспоминать.

В комнате стояла тишина, глубокая и плотная, как любимое одеяло, под которое можно забраться с головой, и юноша стал слушать тишину, ловя каждый ее аккорд. Окна отцовской спальни выходили на запад, глядя на простирающиеся на другом берегу реки поля, и опускающееся за горизонт солнце окрасило небо нестерпимым пламенем и уронило на ровную гладь Нейры золотые слезы. Горящая дорожка пролегла в воздухе. По легендам, именно этой дорожкой некогда поднимались драконы - прежде чем развернуть необъятные крылья и упасть в небо, скользя между туманами мира, танцуя свои небывалые вальсы и обнимая притаившуюся не то внизу, не то наверху землю. В Малерионе, родовом замке Айтвернов, стоящем на самом краю уходящего в бесконечность моря, там, где травяная зелень равнин встречается с бирюзовой нежностью волн, знали много старых сказок… Про благородных принцев, выросших в изгнании, гордых и дерзких, готовых отдать жизнь за освобождение своих земель от злобных тиранов. Про прекрасных дев, заточенных в неприступных башнях. Про эльфийских королей, хранящих тайны древней магии и правящих бессмертным народов зачарованных холмов. Про мудрых наставников, способных помочь добрым словом и правильным советом, про сладкоголосых бардов, словами и музыкой превращающих небывалое в быль, про волшебных зверей, в трудный час приходящих на помощь, про добрых фей, охраняющих крестников и всегда готовых испечь огромный фруктовый пирог, про верные мечи, что никогда не сломаются и не предадут своих владельцев, про отважных рыцарей, следующих тропой чести, про колдовские чащобы без всяких тропинок, про тысячелетних ведьм, помешивающих в чугунных котлах небывалое варево, про настоящую любовь и верность… Они с Лаэнэ любили слушать эти сказки…

Они с Лаэнэ.

Артур Айтверн встал с кровати, на ходу содрал с себя грязные тряпки, не глядя швырнул их в угол. Если б только грязную душу можно было снять так же легко, как нечистое платье, до чего ж это было бы славно… В гардеробе отыскалась свежая смена, он натянул ее, не сразу разобравшись в бесконечных пуговицах и застежках, вознамерившихся сопротивляться утратившим привычную ловкость пальцам. Ничего-ничего, лишь бы руки не подвели, когда придется держать в них клинок, а остальное неважно… Почему-то, хотя Артур и понятия не имел почему, у него вдруг возникла уверенность, что скоро опять настанет черед драться. И драться насмерть. Он найдет сестру и спасет ее, чтобы для того не потребовалось.

Юноша в последний раз оглядел комнату и вышел вон.

Город пронесся мимо смазанной анфиладой лубочных картинок. Артур горячил Вихря, опасаясь опять опоздать. Отца в королевском замке уже давно не было, но молодой человек надеялся, что успеет перехватить его дома. Несколько раз он едва не задавил прохожих, в последний момент успев поворотить коня - руки почти машинально вцепились в поводья, и дарнеец встал на дыбы. Вслед ему неслись растерянные проклятья.