Время воздаяния

Толпы внизу больше не было - на месте, где она стояла, внимала моей речи, переспрашивала мои, случайно пропущенные ею слова, дышала, незаметно плевалась, теснилась то вправо, то влево - теперь виднелась единственная высокая фигура в ниспадающем к ногам одеянии неопределенно–темного цвета. Я снова почувствовал на себе тот, встревоживший меня еще утром, внимательный и настойчивый взгляд. Заметив это, фигура запахнулась в свое одеяние плотнее и быстро скрылась из моего вида. Я, притворившись, что ничего особенного не произошло, повернулся, кивнул братьям - что все как один уставили глаза в пол, будто надеялись прочесть на нем объяснение такого небывалого завершения ежедневной службы - также плотнее запахнул свое белоснежное одеяние и двинулся прочь.

 

* * *

      

Был вечер. Давно отгорел яростный жар беспокойного дня, давно угасло торжественное зарево заката, соткались сумерки. Площадь внизу, давно пустая, утонула, пропала с глаз, будто залитая тушью; только чуть виднелись окрест нее, вдалеке, теплые огоньки открытых очагов. Воздух сгустился и зазвенел, стал прохладен.

Давно покинул я место своего ежедневного служения на высокой площадке дворца; давно сметены были усыпавшие ее лепестки роз: сметены и брошены в мусорную кучу, где–то внизу, в потайном внутреннем дворе, где выполнялась всякого рода грязная работа, без которой не обойтись даже в храме света и божественного огня.

Я вернулся назад галереей, спустился на несколько ярусов, углубился в ведущий ко внутренним помещениям коридор; ни одна суетная мысль не тревожила более мой утомленный дневным напряжением разум, усилием воли мне удалось загнать сорвавшиеся с привязи воспоминания обратно в тесную и темную конуру, которая также непременно бывает на задворках всякой человеческой души. Даже беспокоивший меня днем взгляд забылся: и я милостиво и безмятежно приветствовал двух братьев, встретившихся мне по дороге к моим покоям, кивнул стражникам, охранявшим их простую тяжелую дверь.

      

Внутри покои мои составлялись одною большой, совершенно простою комнатой с двумя проходами по бокам в маленькие смежные помещения. Прямо напротив двери помещалось мое ложе - также совершенно простое, жесткое, покрытое верблюжьим одеялом, которым укрывался я в особенно холодные ночи. Начальники дворцовой стражи не раз почтительно указывали мне, что такое расположение небезопасно, однако что могло грозить - мне, посланцу великого господина - здесь, в великом храме, возведенном в его честь, в самой цитадели его веры?

От дверей, бесшумно закрывшихся за моею спиной, прошел я, не глядя по сторонам, прямо к своему ложу и, поскольку отчего–то особенно сильно устал сегодня, немедля возлег на него, прикрыв глаза рукою.

Не знаю, долго я ли так лежал, недвижно, погруженный в полусон–полуявь; возможно, я просто уснул. Через некоторое время - за крошечным оконцем было уже совсем темно и даже луна не проникала в него, так что по стенам было заботливо зажжено несколько трехрогих светильников, дававших достаточно света - я очнулся, вдруг пораженный ощущением, что пустота рядом со мною чем–то заполнилась и что на меня снова кто–то внимательно смотрит - точно так, как сегодня (или вернее будет сказать - уже вчера) днем на площади. Я открыл глаза и увидел сидящую у меня в ногах фигуру, завернутую в неопределенно–темного цвета одежду, вроде обширного плаща, что и мне когда–то случалось нашивать во время моих странствий. Капюшон плаща был свободно откинут на плечи и представлял моему взору довольно приятное и располагающее к себе лицо: непонятного пола, но скорее мужское, лишенное растительности; глаза его глядели на меня внимательно, однако без особого выражения.

— Так, — произнес мой неожиданный гость и улыбнулся мне необыкновенно теплой, ободряющей улыбкой.

      

Я, не вполне понимая, что это должно означать, стал было подниматься со своего ложа и уже протянул руку к особому молоточку, которым обычно ударял в маленький серебряный гонг, чтобы вызвать к себе стражников. Однако незнакомец, продолжавший улыбаться, поднял одну руку и приложил палец к губам, давая мне понять, что он не желал бы возникновения шума, и в то же время другой рукой сделал успокаивающий жест, который, вероятно, означал, что мне нет нужды тревожиться. Это было странно - однако я немедленно успокоился, оставил попытки позвать кого–либо и с интересом принялся наблюдать, ожидая, что в ближайшее время его загадочное появление в моих апартаментах разъяснится совершенно.

— Так, — повторил незнакомец очевидно полюбившееся ему вступление. Я ожидал, что за этим что–то последует, но он снова умолк, дружелюбно и теперь даже с какою–то лаской изучая меня взглядом. Так прошло минут пять.

Во мне снова было зашевелилось нетерпеливое беспокойство, но он вдруг прервал, наконец, эту молчаливую сцену, сказав:

— Ну–с, приступим.

И вытащил откуда–то из складок одежды большой свиток.

— Эээ… — так, — стал он водить глазами по написанному в свитке: — Служба продолжалась удовлетворительно… так… даже славно - хорошо… хорошо. Да. Есть, впрочем, два замечания.