Время возмездия

Главный хирург распорядился, чтобы боевого офицера одели в свежее белье, в палату поставили цветы. На прощание он помахал Миклашевскому рукой, советуя не особенно волноваться в эту ночь, потому что чересчур бурные радостные эмоции могут отрицательно сказаться на процессе выздоровления. А у Игоря внутри уже бушевал огонь. Что делать? Как избежать встречи с «любимой женой»? Выхода, казалось, не было. На побег у него не хватало сил.

Пришла санитарка Мари и, радуясь за офицера, принесла букетик цветов, поставила их на тумбочку у изголовья. «А что, если…» — мелькнула у Миклашевского спасительная мысль. Риск, конечно, большой. Он прикрыл глаза. Не все ли равно, когда умирать? Днем, раньше, днем позже… В палате никого не было. Раненые офицеры ушли на прогулку в сад.

— Дайте, пожалуйста, мне листок бумаги, — обратился он к Вишняковой.

Санитарка подала ему блокнот и карандаш. Игорь быстро написал: «Я русский. Мне нужна срочно гражданская одежда». Вырвав листок, протянул ей записку, добавив:

— Прочтите и при мне порвите.

Санитарка сначала недоуменно смотрела на русские буквы, потом, прочтя, уставилась на Миклашевского, пристально вглядываясь ему в глаза. Он выдержал взгляд. Глотнув воздух, утвердительно кивнул, как бы подтверждая, что в записке — правда. Тихо сказал по-русски:

— Порвите! — и тут же передумал: — Лучше сжечь.

Чиркнул зажигалкой и протянул руку. Санитарка поднесла к язычку пламени записку. Бумага вспыхнула.

— Постараюсь помочь вам, — сказала она.

Больше ничего не добавив, санитарка удалилась. Миклашевский видел в окно, как вскоре она быстрыми шагами направилась к воротам госпиталя. Оставалось одно: ждать. Если санитарка связана с гестапо или службой безопасности, его схватят сегодня же ночью… Если она не поможет, то его разоблачение отодвигается до утра, вернее, до прибытия берлинского поезда.

3

Танк Кульги занял боевую позицию на краю оврага; замаскировались в кустах и стали ждать. Летняя ночь кончилась. Под покровом темноты в деревню въехали грузовики с эсэсовцами. Солдаты стали прочесывать дворы. Послышались отчаянные вопли женщин и детей. Эсэсовцы согнали всех жителей к машинам, посадили на машины и увезли куда-то в тыл. В деревне снова воцарилась тишина, но танкисты уже были настороже. Каждый из них понял: гитлеровцы что-то замышляют.

Башенный стрелок сержант Щетилин пошел в разведку. Через час вернулся и доложил: в деревню прибыла колонна тяжелых танков.

— Сорок штук, товарищ младший лейтенант, — докладывал сержант. — Новенькие, прямо с завода… Вроде бы похожи на «тигров», но не совсем такие, крупнее.

— Наверно, «пантеры»? — спросил Кульга.

— Совсем нет, «пантер» я хорошо знаю, били мы их еще под Курском. Эти совсем другие.

— В темноте все кошки серы, — сказал стрелок-радист Юстас, и все засмеялись.

— Да нет, ребята! Ей-богу, не вру, — запальчиво ответил Илья Щетилин. — Там не «тигры» и не «пантеры». Совсем другие танки!

Кульга насторожился. А не те ли боевые машины, о которых предупреждал командир полка? Вполне может быть. Но сообщать в штаб не стал. По двум причинам: эфир прослушивается и немцами, так что не стоит раскрывать себя. Да и полной уверенности, что «самовары» появились именно здесь, пока не было. Он решил подождать до утра.

А Илья, поманив к себе Галию, небрежно вынул из-за пазухи ветку, усыпанную поспевшими яблоками:

— За неимением цветов пришлось сорвать веточку!

Галия взяла яблоки и поблагодарила. Кульга нахмурился. Он видел, что его строгие внушения не действовали на сержанта. Придется с ним по-мужски поговорить, решил Григорий.

Вдруг в предрассветной тишине послышался отдаленный гул моторов. Он становился все сильнее. Наконец стали видны силуэты первых танков.

— Идут! — сообщил сержант Щетилин, считая танки. — Четырнадцать штук!

Танки приближались. Под их тяжестью чуть вздрагивала земля. Таких машин Кульге никогда не приходилось видеть. Да, сержант Щетилин оказался прав: это были не «тигры» и не «пантеры», а какие-то новые танки.

— Юстас, передай в штаб: появились «самовары», четырнадцать штук. Принимаю бой, — приказал Кульга радисту.

— А может, просто новые танки, товарищ командир? — спросил Юстас.

— Передавай, как приказано, — Кульга повысил голос. — Противотанковыми, новыми, заряжай!

Танки приближались. В «тридцатьчетверке» все замерли на своих местах.

— Пора, — подала голос Галия.

— Спокойно! В лоб этих буйволов не возьмешь, — сказал Григорий. — Пусть подойдут ближе и подставят бока.

Дорога из деревни шла к оврагу и, свернув, тянулась вдоль обрыва. Кульга надеялся, что гитлеровцы на своих огромных тяжелых машинах не решатся штурмовать глинистый овраг. Так и произошло. Головной танк подошел к оврагу. Открылся люк, и из танка высунулся фашист.

— Я его сейчас подстрелю, как куропатку, — Щетилин схватил автомат.

— Отставить!

Сержант нехотя опустил автомат. Фашист скрылся в танке, и бронированная машина, круто повернув, двинулась вдоль оврага. За ней последовали остальные. На грязно-серых бортах виднелись черные кресты, обведенные белым кантом.

— Еще чуть-чуть. Пусть подойдут ближе…