Время возвращаться домой

 Летчик моментально слопал бутерброд, запил его лимонадом и протянул руку Волкову:

 - Лейтенант Островко. Володя. Куйбышев.

 - Лейтенант Волков. Леха. Одесса.

 Глядя на летчика, нельзя было не улыбаться. Очень уж физиономия у него была... Улыбчивая, да. Есть такие люди, на которых без улыбки смотреть невозможно, даже если они сердятся. Островко был как раз из таких.

 - Куда едешь, царица полей? - поинтересовался он и слопал еще один бутерброд, на этот раз с семгой.

 Волков пожал плечами:

 - Направлен в Западный. А ты куда?

 - О! И я туда же! Вместе едем! Ты билеты взял уже?

 - Еще нет. У меня тут... Дела, в общем.

 - Девушка?

 - Ну...

 - Да ладно, не менжуйся. Девушка, да? Красивая? Фотку покажь!

 - Отстань, летун. Ну, девушка. Тебе-то что?

 - Да так, любопытствую. А я на литерный плацкарту взял. На завтра. Хочу Москву посмотреть. Первый раз здесь.

 Парни быстро перешли на "ты". Одно из самых замечательных качеств молодости - нарушать вежливые условности, не ломая тонкой атмосферы приязни. В молодости люди вообще легко сходятся. Но и расходятся, порой, тоже очень быстро.

 Слово за слово, квас за лимонадом - вот и знакомы. И, кажется, что целую вечность.

 - Слышь, Леха, расскажи, в чем разница между мортирой и гаубицей?

 - Ну... В принципе, только размерами, - почесал лоб Волков.

 - Я в вашей науке не понимаю, - мотнул летчик головой так, что пилотка едва не свалилась. - Ты меня про бочки, глиссады, упреждения спроси - все расскажу. А гаубицу от пушки ни разу не отличу.

 - А что там отличать? - удивился Волков. - Гаубица - она придумана, чтобы навесом через препятствия бить. А мортира тоже, но...

 - Это как миномет, что ли? - влез в разговор какой-то танкист. Тоже лейтенант. Впрочем, на Белорусском вокзале сегодня преобладали именно лейтенанты.

 После июньских выпусков военных училищ страны, лучшим новоиспеченным командирам - отличникам боевой и политической подготовки - выделили от щедрот аж три, а кому и пять, дней отпуска. Кому домой смотаться, кому жениться приспичило, а кому Москву посмотреть и себя показать. В эти июньские дни по столице ходили веселые лейтенанты всех родов войск - и пехота, и артиллерия, и летчики, и танкисты, и военные юристы, и даже морячки клешами подметали Арбат и Красную площадь. Девчата надевали лучшие платья и делали перманент, а потом шли навстречу военным, цокая каблучками и сверкая жемчужными улыбками.

 - Сам ты миномет, мазута, - отмахнулся Волков. - Думай, что говоришь! Миномет - это, в принципе, то же самое, что мортира, но...

 Но договорить Волкову не дали. Народ в зале ожидания внезапно зашумел, замахал руками, вскочил со скамеек, стал толпиться возле репродукторов.

 - Что случилось? - спросил летчик. - Война?

 - Типун тебе на язык, - буркнул танкист.

 Война... В те дни это грозное слово витало в воздухе: люди просыпались и засыпали с этим словом, оно мелькало на страницах газет и грохотало по радио. Еще бы, бешеный Гитлер метался по всей Европе. Одна страна за другой ложились под гусеницы вермахта, не оказывая почти никакого сопротивления. Совсем недавно пали Греция и Югославия. Успокоится ли Гитлер? Прыгнет он через Ла-Манш или повернет на восток? Все знали, что война будет, что она неизбежна, все готовились к ней, но никто ее не хотел. Пожалуй, лишь молодые лейтенанты мечтали о подвигах на полях освобожденной Европы. Да и то, старшие товарищи, порой, резко осаживали их, говоря, что войны без крови не бывает. Даже без малой и на чужой территории.

 Мимо прошел какой-то батальонный комиссар с двумя фанерными чемоданчиками в руках. К комиссару тихонечко жалась, видимо, жена в белом платье. На руках женщина держала девочку, которая, совершенно не обращая внимания на взрослую суету, сосредоточенно кусала крем-брюле. Мороженое подтаивало и капало на пол. Впрочем, иногда и на платье мамы.

 - Мороженого хочу, пломбира, - шепнул Островко и сглотнул.

 - Маша, успокойся, сейчас же берем такси и едем на Киевский.

 - А вдруг не успеем?

 - Успеем, успеем. Нас ждет Гурзуф и море. Да, Лелька?

 Он потрепал дочь по щеке, отчего та выронила мороженку и захныкала.

 - Ничего, я тебе еще куплю, не хнычь, дочь комиссара! Идем, Маша! У нас целый месяц отпуска впереди, - он пошел к выходу. За ним пошла жена с дочкой.

 - Ну вот, - огорченно и облегченно сказал Островко. - Войны не будет и орденов тоже. Видишь, товарищ батальонный комиссар едет на месяц в отпуск. Кто бы его перед войной отпустил на море?

 - Типун тебе на язык, - опять повторил крепыш-танкист.

 - Ты чего, затрусил? - поглядел на парня летчик.

 Вместо ответа тот протянул руку:

 - Сюзев, Сашка. Вот из Казани еду в Брест.

 - Хо! - обрадовался Островко. - Еще один попутчик. Вовка Островко. Когда едешь, мазута?

 - Завтра, хотел...

 - Москву посмотреть? И мы! Слышь, Волков, а ты чего билет не берешь? Бери на завтра. Вместе поедем, веселее же!

 - Да еще не знаю я... - вздохнул Волков. - Вот возьму на завтра, а Оля обидится.

 - Оля? Чудесное имя. Как там у Пушкина? "Я вас любил, любовь еще быть может..."

 - Это Онегин Татьяне писал, - улыбнулся Волков.