Время вперед (СИ)

Летом родители меня совершенно не напрягали ни по дому, ни по огороду. Мне кажется, они начали получать удовольствие от работы на земле именно тогда, когда перестали это делать, чтобы не голодать. Но смородину я взял на себя, уж дюже много её уродилось по этому лету. Пара ведер даже оказалась лишняя в списке заготовок. Отец с утра отпросился с работы и завез меня в соседний город на колхозный рынок. Выбросил ребенка и уехал. А я остался продавать. Стоял на земле никого не трогал, по четвертному за ведро всё и продал за пару часов. Колхозный рынок не барахолка, тут криминала в эти годы днем с огнем не сыскать. Милиционер иногда проходит с огурцом в кобуре вместо Макарова. Ведра в руки и домой на родном сто двадцать третьем маршруте. Копейка рубль бережет.

Расслабился я что-то, когда вечером погнал себя на вечернюю пробежку, организм аж чуть не выматерился в мой адрес. Так он привык к хорошей жизни. Шалишь! Как и договаривались, почти одновременно прибежали на школьную спортплощадку. Болван уже собран, палки в зубы и вперед! Воины впечатлились таким замечательным снарядом, по двое сразу его охаживают, остальные отрабатывают азы «удар-защита», ибо повторенье мать ученья. Все отработки заставляю делать в поддоспешниках, благо уже у каждого свой дома лежит. Чтоб от школы не зависеть, не раздевать манекены каждую тренировку. Погодите, я и кольчуги тренировочные организую — вообще перестанем раздевать музей. Но это уже осенью. Даже знаю, под каким соусом подам идею — собственная команда по истфеху. Ни у кого нет, а у нас будет. А телевидение нужно. И не местное, а центральное, самое центральное, какое найдется. Надо нам народ поднимать. Энтузиасты есть, наверняка. Только они еще не знают, что уже можно! Поляков еще как-то зацепить, они спесивые, не удержатся. Как узнают, что русские на мечах-саблях рубятся, так и сами побегут. А это международный уровень. Жорж, ведь можешь, когда хочешь!

Что-то знакомое всплыло в голове некоего старшего лейтенанта горотдела КГБ в связи с запросом из областного Управления. Точно! Слабенький такой фигурантик из седьмого класса, слегка растревоживший мухосранское болото каким-то музеем, древнерусским боем и с ОБХСниками как-то завязанный. Это как раз на него запрос пришел! Дать полную картину по родителям, связям, успехам в общественной жизни и спорте, причем в обход комсомола. А вот у нас в архиве материальчик какой-никакой. С таким и справочка «родился-не крестился-не судился-не привлекался» будет не так куце выглядеть. Мать неинтересная, отец пожирнее — вырос в Китае, оккупация, служба в рядах СА на Камчатке, учеба в Новосибирске, распределение в Челябинск, переезд в наш Верхнепупкинск. Чего это его так мотало? А тоже приложим в стопочку. В каком вообще ключе собирать материал? Как тут работать? Его вверх или вниз? Вверх рано, мелковат. Вниз тоже. Пойти к комсомольцам разве что. Раз к ним нельзя, значит они в теме. Партия наш рулевой, комсомол помощник партии.

Сижу никого не трогаю, звонок. Телефонный, потому как дверного у нас нет. Кнопка есть, провода из стены наверху торчат, а звонка самого нет. Как вселились восемь лет назад, так и не поставили. Очень меня порой выручало его отсутствие… Не суть.

— Алло!

— Могу ли я услышать Милославского Жоржа. — голос мужской незнакомый.

— Вы его уже слышите.

— А не врешь?

— Вот чтоб у тебя прыщ на носу вскочил, если вру!

— Точно Жорж, узнаю манеру.

— Помнишь, в Туле на барахолке зимой оружие нам продавал?

— Что, уже сломали?

— Да что ему сделается? Один раз только на спор по шлему долбанули мечом, ничего не сломалось — фирма!

— А тот, кто в шлеме был, устоял?

— А ты как догадался, что не по пустому били?

— Я даже могу сказать, что и не по трезвому!

— Шаришь, брат! Как рядом постоял! Тебя тоже били?

— Много раз, мы в таком железе теперь деремся в полный рост.

— Иди ты! Во вы отчаюги! Но я не об том. К нам в Тулу приехал фотограф один широко известный в узких кругах… Захотел стены Кремля поснимать…

— Дай угадаю еще: зашел в музей оружия и захотел доспехи поснимать на стенах, да желательно на людях. А скорее всего, на девках полуголых.

— Шайтан! Ты с ним знаком или кто?

— Да все они одинаковые. А его послали лесом и никаких доспехов не дали. Он рассказал беду-печаль друганам, а вы вспомнили умельцев мухосранских. Всё так?

— Истину глаголешь. Страшно с тобой, паря. Слушай, давай ты в Тулу подъедешь, и вы там перетрете за всё. А то в печали человек хороший, помочь хотим.

— Где я, а где ваша Тула? У нас дома даже очаг не настоящий, а нарисованный на куске холста. Коллекционеры папе за него две тысячи предлагали, не согласился.

— Ну придумай чего-нибудь!

— Фотограф, говоришь, богатый? Долго он у вас зависать будет?

— Я не говорю. Но да, богатый. Дня три-четыре еще побудет.

— А сам из Москвы.

— Вестимо.

— Завтра утром на Ряжском вокзале меня встретите? В десять сорок.

— Отлично!

— Тогда до завтра. И не обманите бедного юношу, а то один в чужом городе я забоюсь.

— Ха! Пока!